Убийство на улице Дюма - Лонгворт Мэри Лу

Вошла мадам Жирар, неся на подносе два эспрессо, сахарницу и кофейные ложечки. Чашки и ложечки Верлак привез из Нормандии, но вдруг сейчас вспомнил, что они использовались на семейном предприятии. Эммелина взяла их с собой, когда компанию продали.

Сделав глоток кофе, Верлак откинулся в кресле, закрыв глаза.

– Это не было несчастным случаем, как вы думаете? – спросил Полик.

– Вряд ли, – сказал Верлак. – Вам не кажется, что мадемуазель Захари была сильно напряжена?

– Да. Но из-за чего? Она знала, кто убил ее шефа?

– Давайте расспросим ее родных. Она жила с родителями?

– Нет. Фламан записал имя ее парня. Они жили вместе на улице… – Полик взял бумагу со стола Верлака и прочел: – Бедаррид, номер семнадцать. Парень работает официантом, зовут его Мишель Гасналь.

– Давайте с ним побеседуем… у них на квартире.

– Понял. Я тогда скажу Фламану, чтобы он договорился сегодня о встрече.

Полик допил кофе, поднял чашку, миниатюрную в его крупных руках, и посмотрел на танцовщиц, опоясывавших чашку по кругу. Их одежды развевались на белом фарфоровом рельефе на кобальтовой синеве фона.

– Это из греческой мифологии? – спросил комиссар.

Верлак улыбнулся:

– Да, это танцующие часы. Любимый узор Веджвуда. Чашки нашей семейной фирмы. Их подавали, когда в парижский офис приходили важные гости. Я лишь сейчас об этом вспомнил.

Бруно Полик улыбнулся. Ему нравились большие старые семьи и истории о них.

– А фирма все еще существует? – спросил он, хотя знал, что уже нет.

– Нет, продали семнадцать лет назад, когда умер мой дед.

Полик отпил кофе и осторожно поставил синюю чашку на блюдце.

– А что это была за фирма, судья?

– Лучше зовите меня Антуаном, Бруно. Мука. Мы владели мельницами.

Комиссар посмотрел на своего начальника, думая о влиянии, о деньгах, стоящих за семьей, владевшей мукомольными мельницами в стране, где обожают – нет, обожествляют – хлеб и выпечку.

– Понимаю. Это объясняет, почему вы такой гурман, – сказал он с улыбкой.

– И обжора, – рассмеялся Верлак. – Важность хорошей еды и качественных ингредиентов вколачивали в нас с младенчества.

– Можно ли спросить, насколько велика была ваша компания?

– Вторая. Она была второй по величине.

– Во Франции? – присвистнул от уважения Полик.

– Нет, Бруно. Второй по величине в мире.

Глава 21. Кофе, пожалуйста, только итальянский

Мадам Жирар дважды постучала в дверь кабинета Верлака.

– Oui! – ответил он.

Она открыла дверь, просунула голову:

– Господин судья, прибыл доктор Джузеппе Роккиа.

– Отлично. Пригласите его войти.

Верлак и Полик встали, когда мадам Жирар ввела в комнату теолога и представила всех друг другу.

– Не хотите ли кофе? – спросила она, остановившись в дверях.

Джузеппе Роккиа поднял руку:

– Я никогда не пью кофе за пределами Италии, но все же спасибо, chére madam[30].

Она улыбнулась и закрыла за собой дверь, а Верлак мог только вообразить, какую гримасу она состроила. Замечание итальянца показалось ему оскорбительным, но мудрым. Когда он ездил с Марин в Италию, к Лигурийскому побережью, то они сразу же после пересечения границы остановились и отметили это событие в баре, наслаждаясь настоящим кофе.

– Вы приехали в Экс сегодня утром? – спросил Верлак у Роккиа.

– Si[31]. Из отеля в Сан-Ремо я выехал в семь утра, чтобы быть здесь к десяти. Самым трудным оказалось найти в этом городе парковку.

К драме поиска парковки Роккиа добавил жест: снял воображаемую пылинку с синих в полосочку брюк, сочетающихся с жилетом и пиджаком. По-французски он говорил отлично, хотя и с густым итальянским акцентом, был загорелым и подкрашивал рыжие волосы – этот человек не хотел стареть. На вид ему было лет шестьдесят пять.

– Сегодня вторник, ярмарочный день, – объяснил Верлак трудности с парковкой.