– «Осуги и Босуги, юридическая фирма». Ухлестываешь за адвокатшами? Будь осторожен, парень, не то пришлепнут тебе парочку судебных запретов к больному месту. Хочешь анекдот про адвоката? Чем отличается адвокат от сома? Знаешь? Один – придонный илосос в чешуе, а другой – просто сом.

Говорю ему, что уже слышал этот анекдот, и бегу наверх, в свою капсулу, по лестнице, заставленной штабелями видеокассет. Говорю себе, что готов к отрицательному ответу, однако вовсе не ожидал, что «нет» Акико Като станет таким чувствительным ударом. Я выучил письмо наизусть. Вот самые памятные места: «Разглашение личных сведений клиента равносильно злоупотреблению его доверием, и ни один уважающий себя юрист не пойдет на подобные действия». Безапелляционное заявление. «Более того, я вынуждена отклонить вашу просьбу о передаче ваших посланий моему клиенту, поскольку он весьма категорично заявил, что получать их не желает». Никаких поводов для сомнений. Для ответа – тоже не много. «Наконец, если начнется судебное разбирательство с целью раскрыть сведения, касающиеся личности вашего отца, содействие вашим поискам на данном этапе представляет собой очевидный конфликт интересов, и я убедительно прошу вас оставить дальнейшие попытки затронуть этот вопрос. Полагаю, настоящее письмо проясняет нашу позицию». Прекрасно. План «А» оказался мертворожденным.

Господин Аояма, заместитель начальника вокзала Уэно, лыс, как заклепка. У него совершенно гитлеровские усики. Сегодня вторник, мой первый рабочий день в бюро находок вокзала Уэно.

– Ты даже не представляешь, как я занят, – говорит он, не отрывая глаз от бумаг. – Но я взял за правило проводить индивидуальное собеседование с каждым новым сотрудником.

Между фразами паузы длиной с милю.

– Кто я, ты знаешь. – Его ручка царапает по бумаге. – А ты… – Он сверяется с листком. – Эйдзи Миякэ.

Он смотрит на меня, ожидая, что я кивну. Киваю.

– Миякэ. – Он произносит мое имя так, словно это название пищевой добавки. – Раньше работал на апельсиновой плантации, – он перебирает страницы, и я узнаю свой почерк, – на неприметном острове к югу от Кюсю. В деревенском раю.

На стене над Аоямой висят портреты его выдающихся предшественников. Представляю, как каждое утро они спорят, кто из них должен восстать из мертвых, чтобы в очередной раз взять на себя утомительные обязанности руководителя. В кабинете пахнет выгоревшими на солнце картонными папками. Гудит компьютер. Сияют клюшки для гольфа.

– Кто тебя нанял? Госпожа Сасаки?

Киваю. Раздается стук в дверь, и секретарша вносит поднос с чаем.

– Я беседую со стажером, госпожа Маруи! – раздраженно шипит Аояма. – И это значит, что чай с десяти тридцати пяти переносится на десять сорок пять, так?

Госпожа Маруи нервно кланяется, бормочет извинения и ретируется.

– Подойди вон к тому окну, Миякэ, выгляни и расскажи, что видишь.

Выполняю.

– Мойщика окон, господин Аояма.

К иронии у него иммунитет.

– Под мойщиком окон.

Отель «Терминус» затеняет прибывающие и отходящие поезда. Утренние пассажиры. Носильщики. Праздношатающиеся, потерявшиеся, опоздавшие, встречающие, встречаемые. Подметально-уборочные машины.

– Вокзал Уэно, господин Аояма.

– А скажи мне, Миякэ, что такое вокзал Уэно?

Вопрос сбивает меня с толку.

– Вокзал Уэно, – сурово изрекает Аояма, – исключительный механизм. Один из самых точных хронометров в стране. На всем белом свете. А этот недоступный ни для пожара, ни для воров кабинет – один из его нервных центров. С этого пульта управления я могу получить доступ практически ко всему. Вокзал Уэно – это наша жизнь, Миякэ. Ты служишь ему, он служит тебе. Он обеспечивает твой регулярный карьерный рост. Тебе оказана честь стать крохотным винтиком этого механизма. Я и сам начинал с должности низкой, как у тебя, но пунктуальность, трудолюбие, честность…