На фуражке охранника вышито: «ПАНОПТИКУМ. СЛУЖБА ОХРАНЫ».

– Высоко летаешь. Тебе назначено?

– Назначено?

– Назначено. Есть такое слово.

Трутни-клоны в восемнадцать ноздрей чуют, что попахивает унижением.

– Я надеялся, э-э, переговорить с госпожой Акико Като.

– А госпожа Като в курсе, какая честь ее ожидает?

– Не совсем, потому что…

– Значит, тебе не назначено.

– Послушайте…

– Нет, это ты послушай. Здесь тебе не супермаркет. Это частное здание, где ведутся дела щекотливого свойства. Тут запросто не просквозишь. В эти лифты заходят только сотрудники компаний, расположенных в здании, а также те, кому назначена встреча, или те, у кого есть другая веская причина здесь находиться. Понятно?

Трутни-клоны в восемнадцать ушей вслушиваются в мой захолустный акцент.

– А с вашей помощью можно назначить встречу?

Вопрос неправильный. Охранник распаляется еще больше, потому что один из клонов своим хихиканьем подливает масла в огонь.

– Ты не расслышал. Я – охранник. Я не администратор. Мне платят за то, чтобы я отгонял пустозвонов, торговцев и прочий сброд, а не приглашал войти сюда кого попало.

Требуется срочно разруливать ситуацию.

– Я не хотел обидеть вас, я просто…

Слишком поздно разруливать ситуацию.

– Слушай, малец… – Охранник, сняв очки, протирает стекла. – По акценту видно, что ты не местный. Дай-ка я объясню тебе, как работают здесь, в Токио. В общем, ты сейчас линяй, пока я добренький. Назначь встречу со своей госпожой Като. Явись в назначенный день, за пять минут до назначенного времени. Подойди ко мне и представься. Я свяжусь с администратором «Осуги и Босуги» и получу подтверждение того, что тебя ожидают. Тогда, и только тогда я разрешу тебе войти в один из этих лифтов. Понял?

Я делаю глубокий вдох.

Охранник резким хлопком раскрывает газету.

Токийская копоть отпотевает после дождя. Зной набирает силу, выпаривает лужи. Уличный музыкант поет так фальшиво, что прохожие просто обязаны отнять у него мелочь и разбить гитару о его же голову. Я иду к подлодке станции Синдзюку. Толпы людей сбиваются с шага, оглушенные зноем. Отцовская дверь затерялась в неизвестном квадрате моего токийского путеводителя. Меня сводит с ума крошечный комочек ушной серы, застрявший так глубоко, что не выковыряешь. Ненавижу этот город. Прохожу мимо зала для кэндо[28] – за решеткой окна слышны крики и костоломный треск бамбуковых мечей. На тротуаре стоит пара ботинок – как будто их владелец облачком пара развеялся по ветру. Во мне бурлит разочарование и как-то устало мучает совесть. Я нарушил своего рода неписаный договор. С кем? Автобусы и грузовики закупоривают транспортные артерии, пешеходы просачиваются сквозь щели. Когда-то я увлекался динозаврами, – согласно одной теории, они вымерли оттого, что захлебнулись собственным дерьмом. Когда в Токио пытаешься добраться из пункта «А» в пункт «Б», эта теория уже не кажется нелепой. Ненавижу рекламные плакаты на стенах, жилые капсулы, тоннели, водопроводную воду, подлодки, воздух, надписи «ПРОХОДА НЕТ» на каждом углу и «ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА» над каждой дверью. Хочу превратиться в ядерную боеголовку и стереть эту навозную кучу города с лица земли.

2. Бюро находок