Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

(Гумберт Пистл включает проектор – старый, с накладным экраном из прозрачного пластика и стирающимися фломастерами. Таким пользовалась мисс Пойнтер на уроках биологии, когда рисовала схему эрогенных зон – уроки эти навсегда отпечатались в памяти Гонзо, ведь впоследствии он часто их вспоминал. Гумберт Пистл знает это, он подготовился к уроку, или, вернее, кто-то подготовился за него. Ему известно, что именно эта модель диапроектора больше всего нравится Гонзо; тихое гудение кажется ему жизнеутверждающим и немного сексуальным. Мисс Пойнтер была красоткой и, по общему мнению, настоящей секс-машиной. Однажды, когда Гонзо бился над особенно трудным тестом, она наклонилась к его тетради, и он успел разглядеть то, что предположительно было грудью. Проектор неразрывно связан с его ранними оргазмами. Впрочем, сегодня Гумберт Пистл показывает ему вовсе не эрогенные зоны, а нечто противоположное: исчезнувшие города можно принять за забор, за шрам вокруг Трубы и людей, живущих в ее благодатном тумане.)

Гонзо: Я… не вполне понимаю…

Г. П.: Вот как обстоит дело, мистер Любич. Мы окружили Землю Трубой и создали островок цивилизации, безопасности и развитой коммерции. Вокруг остались дикие земли, населенные чудищами. Вам об этом известно не понаслышке. Среди них есть похожие на людей и есть непохожие, но все они хотят нас сожрать. Наш домик построен из камня, и так просто его не сдуешь. Но враг может нас удавить. Именно этим он и занимается – стоит нам высунуть наружу хоть палец, его немедленно отрубают. И кольцо сжимается, мистер Любич. Города исчезают в мгновение ока, а строятся медленно. Мы окружены. Мы в осаде. И мы проигрываем.

(В отличие от Дика Вошберна, Гумберт Пистл знает толк в ораторском искусстве. Он не прибегает к эллипсисам открыто, не замолкает, ужасаясь ужасу своих ужасных мыслей. Его эллипсисы неуловимы. Он не говорит: «И если мы проиграем…» Гонзо сам себе это скажет, а собственные опущения куда убедительнее чужих.)

Гонзо: Что ж, проблема серьезная, мистер Пистл.

Г. П.: Верно, мистер Любич, серьезная. Настоящая проблема настоящего мира. Проблема взрослых людей. Вот почему в начале нашего разговора я спросил – прекрасно зная, что ответ будет положительным, – взрослые мы ли люди. У нас нет времени на ребячество и любезности.

(Секундное молчание.)

Г. П.: Можно вопрос?

Гонзо: Разумеется.

Г. П.: Если бы вы могли исправить положение – сделать что-то, с чем, кроме вас, никто не справится – вы бы это сделали?

Гонзо: Конечно.

Г. П.: Даже если бы это был дурной поступок?

Гонзо: Насколько дурной?

Г. П.: Очень дурной. Плохой. Но… действенный. Один дурной поступок остановит зло.

Гонзо (поразмыслив): Иногда это бывает необходимо.

Г. П.: Бывает.

(Секундное молчание.)

Г. П.: Но не всегда и не часто.

(Гумберт Пистл достает из папки фотографию Захир-бея и кладет ее на стол.)

Г. П.: Полагаю, вы знакомы с Захир-беем. Он теперь живет с чудовищами.

(Гонзо кивает.)

Г. П.: С Найденной Тысячей, мистер Любич. Они хотят отобрать наш мир. Отобрать у нас жизни.

(Гонзо знает это по собственному опыту. Я пытался отобрать у него жену.)

Г. П.: Я хочу переговорить с этим славным джентльменом. Мы должны встретиться и все обсудить. И мне бы хотелось иметь полную свободу действий на переговорах.

Гонзо: Понимаю.

Г. П.: Бей отказался играть в мою игру. Но у меня есть основания думать, что, если его попросите вы, он пересмотрит свои взгляды. Вы вместе прошли Овеществление, насколько мне известно.

Гонзо: Да.

Г. П.: Он вам доверяет, мистер Любич. Если вы пообещаете ему полную безопасность, он приедет.

Гонзо: И тогда вы с ним побеседуете.

Г. П.: Вам необязательно принимать участие в нашей беседе, мистер Любич. Просто приведите его сюда.