Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Рядом с фотографией мастера У есть другие. На одной размытый силуэт доктора Андромаса; вторая – более четкий и поздний снимок Элизабет. С другой стороны Захир-бей. Кто-то очень его не любит: карточек довольно много. Есть и снимок с моей физиономией, сделанный скрытой камерой на Девятой станции. Я выгляжу удивленным и не таким подтянутым, как хотелось бы. И, наконец, фотография хмурого Гонзо. Не знаю, когда ее сделали, – может, пока он был здесь. Гонзо – и враг, и нет. Вдоль одного края карточки проведена красная черта, но она волнистая и немножко самодовольная. Как исправления учительницы в тетради по латыни: не agricola, а agricolam. От фотографии идет жирная красная Сгинь-стрелка. Она начинается от правого верхнего Гонзова клыка и заканчивается у левого глаза Захир-бея. Это, по старому выражению, «линия смерти». Бойся ее и того, что она означает.

На столике за стендом лежит папка. На ней куча разных штампов, строго-настрого запрещающих ее открывать, а если вы все-таки решились, сначала выколите себе глаза. Я оглядываюсь по сторонам, сажусь и начинаю читать.

Гумберт Пистл, друг всего человечества; подозреваю, он вел себя по-отечески и даже наставительно. Смутьян Гонзо всегда питал тайное уважение к наставникам – чужим. И не забывайте, теперь это был новый Гонзо, такой уязвимый перед миром, – его здоровый цинизм и подозрительность воплотились во мне, уснули в автобусе К и предположительно умерли в далеких краях. Его психика смахивала на ныряльщика после нападения умеренно свирепой акулы. Выжить-то он выжил, но кости торчат. Мозг хромает, эго раскалывается от боли. Хуже того, его охватил неведомый ужас, полуночный кошмар, о котором он в последнюю минуту поведал Ли, а та – мне, в качестве залога доверия и просьбы о помощи: Гонзо испугался, что частично утратил способность любить жену. Герой может испытывать влечение, но не в силах оценить семейное счастье. Мысль о том, что он потеряет и Ли, что она его возненавидит, что он уже стал ей противен, сводила его с ума. Гонзо должен был действовать, чтобы вернуть самоуважение и смыть с себя позорное пятно.

Он стал легковерен, что неудивительно. Гумберт Пистл предусмотрел почти все – кроме меня.

Комната, в которой он сманил Гонзо на Темную сторону, была обставлена как полагается.

Гумберт Пистл: Мистер Любич.

Гонзо: Мистер Пистл.

(Рукопожатие, выпячивание мышц, взаимное признание крутости и мужских достоинств друг друга.)

Г. П.: Мы ведь с вами взрослые люди?

Гонзо: Пожалуй.

Г. П.: Надеюсь, у вас все хорошо.

Гонзо (у которого все плохо): Да, сэр. Тип-топ.

Г. П.: А вот у меня возникла проблема, мистер Любич, и серьезная. Причем она больше под стать вам, чем мне. Это юношеская проблема, а я старпер.

Гонзо: Не сказал бы.

Г. П.: Да бросьте, мистер Любич, я старпер. Я силен, опасен и сексуально полноценен, мое старперство меня не волнует. И не говорите, будто я сейчас в самом расцвете сил. Потому что я действительно в самом расцвете сил. Но я старпер. Договорились?

(Секундное молчание.)

Гонзо: Чем могу помочь, мистер Пистл?

Г. П.: Оглядитесь, пожалуйста, по сторонам, и скажите, что вы видите.

(Гонзо оглядывается и видит целый лес карт и фотографий. Затонувшее Перепутье. Мизеричорд. Хоррисгем. Темплтон. Все вместе они образуют нечто вроде цепи вокруг Трубы.)

Г. П.: Что ты видишь, сынок?

Гонзо: Исчезнувшие города, наверное.

Г. П.: Позволь я тебе подскажу.