Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

В конце июля того года настала такая погода, какой отродясь не видывали в этих краях. Стало до того жарко, что стада нельзя было загнать на Черный холм, потому что скотина вконец изнемогла и не шла в гору. Даже молодые парни и ребятишки бросили играть и резвиться; всех одолела жара. Особенно душно, нестерпимо томительно и даже жутко бывало, когда вдруг начинал дуть горячий ветер, шуметь в листве, свистеть по полям и лугам, по горам и долинам, или вдруг налетал короткий ливень, ничего не освежавший и не оживлявший. Каждый день мы думали, что к утру, должно быть, соберется гроза, но наступало одно утро и другое утро, а погода была все та же, ни на что не похожая, тяжкая для людей и животных. Но никто так не страдал и не мучился от жары, как мистер Соулис. Он не мог ни спать, ни есть, как он сам говорил своему епархиальному начальству, и когда не сидел над писанием своей книги, то бродил по окрестностям, словно одержимый – и это в такое время, когда все были рады сидеть дома, в прохладе!

Неподалеку от Хэнгин Шоу, перед Черным холмом, где обычно паслись стада, есть клочок земли, обнесенный каменной оградой с железными решетчатыми воротами. Там в прежние времена было кладбище прихода Болвири, основанное папистами [103] еще до того, как свет Господень озарил наше королевство. Как бы там ни было, только это старое кладбище стало излюбленным местом пастора Соулиса; здесь он часто подолгу сидел и обдумывал свои проповеди, и любовался открывавшимся оттуда видом. Местечко это было живописное, и вид был действительно очень красивый – настоящая картина!

И вот однажды взобрался мистер Соулис на Черный холм, и видит сперва двух, а там и четырех, а там и целых семь воронов, кружащих над старым кладбищем. И летают они то легко и весело, то тяжело и грузно, словно им трудно махать крыльями, и каркают без умолку, словно перекликаются друг с другом. Мистеру Соулису сразу стало ясно, что воронов встревожило что-то необычайное; однако его нелегко было напугать, не робкого он был десятка, наш пастор Соулис, а потому и пошел прямо к ограде, чтобы взглянуть. И что же он там увидел? Видит – человек сидит, или, может, то был только с виду человек; сидит он на одной из могил, рослый, плечистый и черный что сажа, словно из пекла вылез, и глаза у него очень странные. Мистер Соулис не раз слыхал рассказы о черных людях и много читал о них, но было что-то до того недоброе в человеке, которого он видел перед собой, что, как ни жарко ему было, а все же бросило его в дрожь. Однако мистер Соулис набрался духу и заговорил с ним: «Вы, вероятно, нездешний, мой друг?» – спрашивает он его. Но черный человек ничего не ответил, а только вскочил и побежал к противоположной стене кладбища, и все оглядывался на пастора; а тот стоял и смотрел ему вслед до тех пор, пока тот не перескочил через ограду и не помчался вниз прямо к роще, что невдалеке от Черного холма. Мистер Соулис, сам не зная зачем, бросился за ним, но был так утомлен и обессилен жарой, что угнаться за черным человеком не мог. Тот еще раз мелькнул между березами и спустился с холма; затем пастор опять увидел, как он, хромая и ковыляя, перебрался через реку и направился к пасторскому дому.

Мистеру Соулису, ясное дело, не понравилось, что эта черная образина так бесцеремонно направляется прямо в его дом, и он пустился бежать пуще прежнего. Минуту спустя он тоже перебрался через речку, пробежал по дорожке, но никакого черного человека нигде не было видно. Пастор вышел на дорогу, осмотрелся, но и там никого не было; обошел весь сад кругом – нигде ни души!