Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Утро уже наступило, слуги встали и принялись за работу; все мои химические принадлежности остались в кабинете. Мысль о длинном путешествии, которое мне предстояло, показалась мне невыносимой. Я должен был спуститься с лестницы, пройти по коридору, пересечь открытый двор и проникнуть в анатомический театр. Разумеется, я мог спрятать свое лицо, но был не в состоянии скрыть перемену в моем телосложении. И тут же я с радостью вспомнил, что вся прислуга уже привыкла к тому, что в доме появляется мое второе «я». Я кое-как натянул на себя слишком просторное и длинное платье Джекила и проследовал через дом. Брэдшоу, с которым я столкнулся, вздрогнул при виде мистера Хайда в столь ранний час и в столь странном наряде. Но уже через десять минут доктор Джекил принял свой собственный вид, спустился в столовую и сделал вид, что завтракает с аппетитом.

Аппетита у меня в самом деле не было. Этот не имеющий объяснения случай стоял передо мной, словно огненный перст на пиру у Валтасара [93] , чертящий на стене роковые слова. Я серьезнее, чем когда-либо, задумался о возможных последствиях моего двойного существования. Та часть моего «я», которая воплощалась в Хайде, в последнее время все чаще являлась на свет и сильно развилась. Мне даже стало казаться, что Хайд вырос, стал сильнее и энергичнее. Я боялся, что если так пойдет и дальше, равновесие моей личности будет окончательно нарушено, и обличье Эдварда Хайда станет для меня единственным. Кроме того, мой состав не всегда оказывал одинаковое действие. Однажды он вообще не подействовал, позже мне не раз приходилось удваивать дозы, а как-то раз я даже утроил дозу, подвергнув собственную жизнь серьезной опасности.

Под влиянием случившегося утром, я стал перебирать в уме все, что испытал за это время, и ясно увидел, что если поначалу я с большим трудом сбрасывал с себя тело Джекила, то теперь мне стало гораздо труднее покидать тело Хайда. Все указывало на то, что я мало-помалу утрачиваю свое лучшее «я» и медленно, но верно сливаюсь с моей второй и худшей натурой.

Мне предстоял выбор. У обеих моих ипостасей была общая память, а все остальные способности разделялись между ними крайне неравномерно. Джекил, существо сложное, двойственное, то со страхом, то с жадным восторгом помышлял об удовольствиях и похождениях Хайда; Хайд же относился к Джекилу совершенно равнодушно, и если вспоминал о нем, то примерно так, как разбойник, орудующий в горах, вспоминает о пещере, где он всегда сможет укрыться от преследователей. Окончательно избрав судьбу Джекила, я навсегда утратил бы возможность для чувственных наслаждений, став Хайдом, я лишился бы множества высоких стремлений и целей, раз и навсегда стал бы изгоем, человеком презренным и лишенным друзей. Выгоды казались неравными, но на чашах весов лежали и другие соображения: так, Джекил жестоко страдал бы от воздержания, а Хайд никогда не смог бы даже осознать цену того, что он утратил. Как ни странны обстоятельства, в которые я себя поставил, но подобная борьба двух начал стара как мир и свойственна любому человеку. Каждый трепещущий и раздираемый соблазнами грешник мечет ровно такие же кости.