Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Все это заставило меня упорно размышлять о том суровом жизненном законе, который лежит в основании всех религий и является одним из главных источников человеческого горя. Но хоть я и был вынужден постоянно притворяться, я ни в коем случае не был лицемером. Обе стороны моей натуры составляли подлинную мою сущность – я оставался самим собой и тогда, когда, отбросив запреты, предавался распутству, и когда при свете дня усердно трудился на ниве науки или старался облегчить чужие страдания и несчастья. Направление моих ученых занятий, тяготевших к сфере мистического и трансцендентного, в конце концов повлияло на меня и пролило яркий свет на ту извечную войну двух начал, которую я ощущал в себе.

Каждый день разум и нравственное чувство приближали меня к той истине, частичное овладение которой стало для меня ужасным несчастьем. Я с каждым днем все более убеждался, что человек не единое, а двойственное существо. Я говорю «двойственное», потому что мне не дано было узнать больше. Когда-нибудь другие исследователи пройдут этот путь до конца, и я предвижу, что в один прекрасный день наука признает, что человек – это сложное существо, состоящее из разнообразных, несходных и совершенно независимых индивидуумов.

Благодаря моему образу жизни, я двигался в одном и только в одном направлении. Осознав, что с нравственной стороны человек вполне двойствен, я увидел это в самом себе. Наблюдая в себе соперничество двух противоположных натур, я понял, что назвать каждую из них своей я могу только потому, что и та и другая равно составляют меня; еще задолго до того, как мои научные изыскания открыли передо мной практическую возможность такого феномена, я с наслаждением предавался мыслям о полном разделении этих двух элементов. Если бы только, говорил я себе, их можно было расселить в отдельные тела, жизнь освободилась бы от всего, что делает ее невыносимой; дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести своего добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти стезей добра, не опасаясь позора и кары, которые прежде мог бы навлечь на него обитающий в нем носитель зла. Именно эта непрерывная борьба двух враждующих близнецов в истерзанных недрах души стала извечным проклятием человечества. Но как их разъединить?

Вот о чем я раздумывал, когда на лабораторном столе для меня забрезжил путеводный свет. Я начал осознавать глубже, чем кто-либо, всю зыбкую нематериальность, всю туманную бесплотность столь неизменного с виду человеческого тела. Я обнаружил в своих экспериментах, что некоторые вещества обладают свойством колебать и преображать эту мышечную оболочку, как ветер, играющий занавесками в беседке.

Две веские причины не позволяют мне объяснить здесь научную сторону моего открытия. Во-первых, с тех пор мне стало ясно, что бремя жизни возлагается на плечи человека навеки, и любая попытка сбросить его неизменно кончается одним: оно вновь ложится на них, становясь еще более тягостным и неумолимым. Во-вторых, как станет ясно из дальнейшего, открытие мое не было доведено до конца. Поэтому будет достаточно сказать, что я не только распознал в своем теле своего рода «ореол», эманацию [92] неких сил, образующих дух, но и сумел изготовить препарат, с помощью которого эти силы лишались верховной власти, и возникал другой внешний облик, который точно так же принадлежал мне, хотя и был выражением одних только низших сторон моей души.