Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Базен, человек рослый и склонный к полноте, говорил мягко, а его лицо было сама кротость. Мы предложили ему выпить с нами, но он отказался, сообщив, что ему пришлось целый день чокаться с резервистами. Это был совсем другой тип рабочего и одновременно владельца гостиницы, совершенно не похожий на громогласного спорщика из Ориньи. Базен тоже любил Париж, где в юности работал маляром. Он сказал, что там человеку представляется масса возможностей для самообразования. И тем, кто читал у Золя описание того, как рабочие-молодожены и их гости посещают Лувр, следовало бы в качестве противоядия послушать Базена. В юности он бредил музеями.

– Там видишь маленькие чудеса труда, – сказал он, – которые помогают стать хорошим рабочим. Они, так сказать, разжигают искру…

Мы спросили Базена, как ему живется в Ла-Фер.

– Я женат, – сказал он, – и у меня славные детишки. Но, откровенно говоря, это не жизнь. С утра до ночи я обслуживаю довольно добрых малых, но полных невежд!

С наступлением ночи погода разгулялась, и луна выплыла из-за облаков. Мы сидели на крыльце и вполголоса беседовали с Базеном. Из кордегардии [66] напротив то и дело выходил караул, потому что из ночного мрака то и дело с лязгом возникали обозы полевой артиллерии или закутанные в плащи кавалерийские патрули. Через некоторое время к нам присоединилась и госпожа Базен; устав от дневной работы, она прильнула к мужу и положила голову ему на грудь. Он обнял ее и нежно поглаживал по плечу. Я думаю, Базен не обманул нас – он был женат в полном смысле этого слова. Как мало мужей, о которых можно сказать то же!

Чета Базенов и не подозревала, как много они для нас сделали. Нам поставили в счет свечи, ужин, вино и постели; но там не было ни слова о дружеском разговоре. Кроме того, мы не заплатили еще за одно: спокойная доброжелательность этих людей вернула нам самоуважение.

Как мало мы платим за то, что получаем от жизни! Нам приходится без конца открывать кошелек, но главная часть оказанных нам услуг все равно остается невознагражденной. Впрочем, я надеюсь, что благодарная душа платит той же монетой, какую получает. Может, Базены, муж и жена, догадывались, как они мне нравятся? Может, и они нашли исцеление от каких-то мелких обид в моей сердечной признательности?

Вниз по Уазе. Через Золотую долину

За Ла-Фер река бежит мимо просторных пастбищ по зеленой, богатой, излюбленной скотоводами долине, которую называют Золотой. Река, этот бесконечный поток, быстро несется, орошает долину и одевает зеленью каждый луг. Коровы, лошади и бойкие маленькие ослики пасутся на лугах и все вместе ходят к реке на водопой. Они вносят в ландшафт что-то странное и неожиданное, особенно в те минуты, когда, испугавшись чего-нибудь, принимаются неуклюже носиться взад и вперед. Начинает казаться, что ты попал в бескрайние пампасы, где бродят стада кочевников. Вдали, по обе стороны долины тянулись горы; иногда река подходила к лесистым отрогам Куси и Сен-Обена.

В Ла-Фер шли артиллерийские стрельбы, и вскоре к шумной канонаде присоединились выстрелы небесных орудий. Две гряды туч сошлись и обменялись салютом прямо над нашими головами. Между тем, везде на горизонте сиял солнечный свет, и холмы окутывал чистый прозрачный воздух. Пушечные выстрелы и гром напугали стада в Золотой долине. Мы видели, как животные мотают головами и мечутся в растерянности; когда же они все-таки принимали решение, ослики следовали за лошадьми, а коровы – за осликами, и над лугами разносился топот их копыт. В этом топоте было что-то воинственное, словно шел в атаку кавалерийский полк. И таким образом, наш слух услаждала самая мужественная военная музыка.