Капеллан не стал принимать их отчет сегодня, решив дать ребятам выболтать все хвастовство и хорошенько отдохнуть. Рафеля просто прорвало, он до самого рассвета, позабыв про усталость, заседал в трактире, рассказывая всем о своем невероятном приключении. Это было, пожалуй, самое яркое событие в его заурядной жизни, так что удивляться было нечему.

Джессвел же по своему обыкновению направился к знакомой лавочнице. Он с удивлением обнаружил, что лавка закрыта, а девушка пакует вещи.

— Ты уезжаешь? — удивился он.

— Все уже знают, что скоро сюда придет война, — пояснила она.

Джессвел понимающе кивнул. Отъезжать она собиралась только завтра, так что ночью они еще могли себе позволить провести время в компании друг друга. Девушка позаботилась о паладине, он со всей искренностью сказал ей, что ему будет не хватать ее. Но он не просил любовницу остаться с ним. Если бы ей даже пришло это в голову, он скорее взялся бы ее отговаривать.

На следующий день капеллан позвал к себе Джессвела, чтобы тот без лишних преувеличений рассказал ему обо всем, что произошло. Джессвел передал капеллану учетную книгу и эмблемы павших паладинов, подробно доложил о том, что задание успешно выполнено в полном объеме. А также он замолвил словечко за Рафеля и попросил капеллана быть снисходительнее к этому оболтусу. Получив в ответ горячую похвалу, Джессвел покинул его кабинет.

После доклада он отправился провожать любовницу из города. Она еще не решила точно, куда отправится, но из Парахраста определенно нужно было выбираться. Она вместе со многими другими беженцами стояла в небольшой очереди к воротам. Всех, кто входил в город или покидал его, досконально проверяли, в первую очередь, опасаясь диверсий.

— Эх, свою лавку я теперь никому не смогу продать, — сокрушалась девушка. — Какие убытки!

Это была действительно существенная потеря. Бытовая лавка была всем, что у нее есть. Она корила себя за то, что пошла на риск и поселилась именно в Парахрасте. Она позарилась на дешевизну проживания.

Джессвел осторожно, стараясь не привлекать внимания, протянул девушке замшевый мешочек, в который завернул самоцветы, раздобытые в башне.

— Держи, — шепнул он ей, давая понять, что это действительно для нее, ей не показалось.

Лавочница развернула мешочек и опешила.

— Ах! Это мне!? — прошептала она, едва удерживаясь, чтобы не закричать.

— Тсс… — шикнул на нее паладин.

— Джесси, я не могу это взять! Это же целое… — она не договорила, Джессвел закрыл ей рот рукой.

— Тебе нужнее, — сказал он и, убедившись, что та справилась с эмоциями, отпустил.

Девушка подняла на него влюбленный взгляд.

— Святая Селья, Джесси, встреча с тобой — лучшее, что случалось со мной в этой жизни! — выпалила она.

Джессвел смущенно засмеялся. Он поспешил утрамбовать самоцветы поплотнее в мешочек и засунуть его в сумку девушки.

— Не прокляты? — насмешливо спросила она.

— Нет, я проверял, — ответил Джессвел в тон ей.

Они больше не говорили, пока не дошли до самых ворот. Там они сказали друг другу последние слова прощания, лавочницу небрежно досмотрели и выпустили из города.

— Джесси! А ты чего пришел? Ты свалить хочешь, что ли? — спросил паладина один из стражников.

— Я попрощаться пришел, — пояснил тот несообразительному вояке.

— А! Понял. Ты смотри мне! Сегодня утром поступил приказ боевые единицы из города не выпускать, — сообщил он, чем порядком удивил Джессвела.

Решив, что он подумает над этим позже, Джессвел лишь еще раз заверил стражу, что никуда сваливать не собирается. Он постоял несколько минут, глядя вслед уходящей подруге и наслаждаясь этим светлым прощанием. Потом он решил не занимать больше место, здесь и так было не протолкнуться.