Земли Ордена - Михаил Игнатов (2025)

— Молодой глава же сказал, что Кирт брат Аммы, — хмыкнул Седой, хотя я вроде такого не говорил.

Но Пересмешника проняло, он сглотнул, снова обернулся к окну, явно теперь рассматривая Кирта, выдохнул:

— Я… Нет… Да. Не знаю. Не знаю! — повторил он сдавлено. — Когда нас поймали, то была только Амма. Я не… — он мотнул головой и вдруг жёстко сказал. — Неважно. Он мой сын. Само Небо после всех лет испытаний подарило мне эту встречу.

Я медленно выдохнул и перегнулся через стол, ухватив чашу Седого. Под его изумлённым взглядом сделал глоток, даже не ощущая вкуса вина, затем другой.

Само Небо? Ну да, ну да. Какой был шанс на то, что я пощажу Кирта? Кирта, который издевался надо мной, бил в поместье Саул? Кирта, который убил в спину своего собрата по отряду? Какой был шанс, что проводя допрос Аммы, я прочитаю её имя в Указах и вспомню его, свяжу с именем своего подчинённого Кирта? Какой был шанс, что я не убью на месте Пересмешника, а так вовремя изменю своему принципу «мне служат только добровольно» и навешу на него Указ-искупление длиной в год?

Какой был шанс на то, что я возьму Пересмешника с собой во Второй пояс, где он встретит этих двоих и узнает в них своих детей? А какой шанс на то, что всё это случится друг за другом?

— Небо подарило эту встречу или же твой господин? — вдруг произнёс Седой, заставив меня вздрогнуть.

Я отнял чашу от губ и встретился с горящим взглядом Пересмешника. Через миг он бухнулся на колени.

— Господин потерявших надежду и ожидавших лишь мести. Ты вернул мне надежду, ты дал мне возможность обрести то, что я и не надеялся вернуть. Я обещал тебе быть рядом, когда ты начнёшь уничтожать Эрзум? Теперь я обещаю быть рядом всегда до самой своей смерти. Твои враги станут моими врагами, твои желания станут моими желаниями, моя жизнь отныне принадлежит тебе.

Седой хмыкнул:

— Кто бы мог подумать, что бывший убийца способен произносить такие возвышенные клятвы.

— Бывших убийц не бывает, — зыркнул в его сторону Пересмешник. — Доказать тебе?

— Хватит вам, — сморщился я. Толкнул мысль помощнику магистра, только через мгновение сообразив, что тем самым впервые показал ему, что совсем не Мастер. — Если успокоил посетителей, то продолжи начатое дело, позови Амму к нам от имени магистра.

— Только её, господин? — осторожно спросил Пересмешник, по-прежнему жадно кося за окно, словно ему не хватало восприятия.

— Пока только её, — потёр я лоб. Голова и так гудела от десятков мыслей.

Повисла напряжённая тишина. Молча мы наблюдали, как помощник магистра пересёк наискось улицу, вошёл в харчевню, показал медальон и какой-то знак сидящим за столом и негромко приказал Амме. Молча мы наблюдали, как она коротким жестом успокоила остальных и шагнула вслед за помощником магистра. Как она поднималась по лестнице к нам.

Молча и дружно мы повернулись к ширме, за которой звучали шаги.

Помощник магистра раздвинул ширму, жестом пригласил Амму войти.

— Уважаемые.

Она шагнула к нам, спокойно восприняла сомкнувшуюся за её спиной ширму, повела цепким взглядом, оглядев меня, Пересмешника, Седого. Вздрогнула и вернулась взглядом.

— Оте-ец? — разрезал тишину её изумлённый выдох. — Неужели это и впрямь ты?

Через миг Пересмешник сжимал её в объятьях и что-то бессвязно шептал.

Амма тяжело и прерывисто дышала, вцепившись в Пересмешника. Наконец, выдохнула:

— Мама всегда говорила, что ты найдёшь нас. Всегда. Я всегда верила.

Я заметил, как дрогнули плечи Пересмешника. Заметил это и Седой, но промолчал. Вряд ли он не вспомнил обмолвку Пересмешника про то, что попасть во Второй можно только слабым и про то, что он на это не решился. Но он всегда знал, когда можно поддеть собеседника и собутыльника, а когда нужно молчать.