Земли Ордена - Михаил Игнатов (2025)

— Все лекари души должны здраво оценивать свои силы и не пытаться лечить тех, кто выше их по Возвышению, ты же, помня о слабости своего таланта, должен делать это втрое взвешенней — и не замахиваться на лечение Властелинов, являясь лишь Предводителем. Ты и в прошлый раз в городе изрядно потратил свою душу, но потратил хотя бы на более слабых, как и должно. И даже с этим имей меру — не более одного пациента в год.

Одного в год? Слишком мало. Я уже даже почти нашёл в себе силы возразить, но глаза закрылись, и мир потемнел. Спустя миг в эту темноту вплелись медленно пульсирующие потоки силы, которые омывали меня и качали, словно тёплые, ласковые волны моря. Даже чужие голоса не сумели разрушить покой, который они несли мне.

— Поэтому я успокоюсь, только когда Эрзум падёт, рухнет, исчезнет с лица земли, будет стёрт с неё до основания, а его города населят другие.

— Не слишком ли велик размер твоей ненависти?

— А ты кто, само Небо, чтобы определять, могу ли я так сильно ненавидеть или нет?

— Конечно, не Небо, лишь твой собутыльник, да и этот разговор разве не ты начал?

«Опять пьют», — медленно шевельнулась сонная мысль. Седой с Пересмешником. Это их голоса.

— Ну давай, мучай меня дальше, собутыльник, и почему моя чаша пуста? Плати за вопрос!

— Пуста потому, что ты не наслаждаешься вином, а хлещешь его, словно воду.

— Э нет, Аранви, разве можно выпить столько воды? Кувшин воды не выпьешь и за день, зато три кувшина вина опустеют раньше, чем сгорит малая палочка.

— Четыре кувшина, вообще-то.

— Вот видишь! Наливай!

— Лью-лью, — к шуму голосов и правда добавилось тихое журчание, а затем и стук чаш.

— До дна!

— Как скажешь. Расплатился? Могу задать новый?

— Спрашивай уже, тебе же не терпится.

— Насколько я знаю, ты обычный, ничем не примечательный стражник из средней по силе фракции. А сорвал драгоценный цветок одного из сильнейших кланов Империи. Отцы за меньшее убивали. Но, что ты жив, что твоя любимая всего лишь попала во Второй пояс.

— Надо же. Клинок Мщения, у которого не было ни супруги, ни детей, принимает сторону отца, но стороне супруга не даёт права ненависти и злости?

— Почему не даю? Даю. И даже восхищён, что кто-то ненавидит Эрзум сильней, чем я сам. Но спросить-то я могу?

— Можешь, если доплатишь за вопрос, — снова журчание и недовольный голос Пересмешника. — Ещё. Краёв не видишь?

— Тебе до краёв нальёшь, так расплескаешь.

— Не на твой же халат, Аранви. До дна!

— Вот — дно, доволен?

— Так-то ты правильно говоришь, тем более я в то время и стражником уже не был, стал вольным наёмником, не сильно чистым на руку. Да вот только кое в чём ошибаешься. Драгоценный цветок клана, — даже качаясь на волнах силы и стихии я ощущал в голосе Пересмешника странное сплетение нежности и ненависти. — Кого так называют? Любимых дочерей и внучек главы, старейшин и прочих сильнейших людей клана.

— Именно. Тех, с чьей помощью и чьим талантом, отданным мужу и новой семье, будут заключены новые союзы или упрочнены старые. Драгоценные цветки, что дороже любых духовных камней и целых Шахт, цветы, один из которых ты увёл.

— Вот только Юран не была драгоценным цветком клана.

— Хм, так чей тогда она была дочерью?

— Я не знаю, Аранви.

— Кх-м! Вы ни разу не говорили об этом?

— Она не знала отца! Драгоценный цветок клана? Драгоценные цветы клана не прячут в глухомани и не доверяют их охрану наёмникам, чьё главное достоинство — умение держать язык за зубами.

— Тебе прямо сейчас придумать пару объяснений, когда так поступают даже в самых сильных фракциях?

— А ещё драгоценных дочерей клана учат множеству вещей, чтобы они достойно оттенили будущего мужа.

— Вот сейчас не понял.