Река Душ - Павел Каратанов (2025)

— Ну ты же сначала выбрала роль лекаря и поддержки, затем создала эталонные образы наших организмов, запретила нам умирать окончательно, а с ранениями обращаться только к тебе, за восстановлением по эталону. Было? Было. Так вот я и подумала, что мне нельзя себя восстанавливать, что лечить всех ты можешь только сама, — ответила мне Клава.

— Подожди…я пытаюсь понять ход твоих мыслей…то есть ты уже давно можешь лечить себя сама, но не делаешь этого потому, что я, якобы, тебе запретила это делать? — я, если честно, офигела от подобной постановки вопроса.

— Ну да, я тебя именно так тогда и поняла, — ответила Клавдия.

— Охренеть, дай мне время собрать мысли в кучу, — попросила я. Клавдия молча кивнула и уставилась на меня в ожидании ответа.

— Клава, солнце моё, я, вот так сразу, даже и не нашлась, что тебе ответить на твоё заявление. Понимаешь, я тебя на самом деле очень люблю, как и Этилию, и Парамона, и Жабодава, — услышав своё имя, пёс открыл глаза, поднял свою сонную мордочку, пару раз приветливо вильнул хвостом и тут же погрузился обратно в царство Морфея. — Вы — моя семья, я очень боюсь вас потерять, и мне даже страшно представить, что будет, если кого-то из вас ранят, а я не смогу помочь. Но вы взрослые и самостоятельные сущности, у вас есть свои собственные желания, понятия о жизни и своём месте в ней — вы выбрали свой путь, и я приняла ваш выбор, как бы, на самом деле, не хотела уберечь вас от сражений и боли. Клавдия, я никогда не запрещала вам самолечение — я просто глупая дура, которая за накатившими проблемами даже не подумала о том, что любая сущность в этом мире способна сама себя лечить. Прости меня, пожалуйста, за ту боль, что ты терпела по моей вине.

— Да, ладно, — стушевалась Клавдия от моего монолога, — у меня, если честно, и энергии толком не было на самолечение, всё равно ждать нужно было.

— Давай договоримся, что впредь, если у тебя возникнут такие вопросы или будет что-то непонятно в моих словах и действиях, ты не будешь ждать удобного случая, а сразу же скажешь мне об этом, — продолжила я.

— Давай, — просто согласилась Клава.

Окончание дня мы провели под созданным мной маскировочным тентом, разговаривая о нашем девичьем, то есть сразу обо всём и ни о чём. На ужин Клавдия сварганила пельмени со сметаной, а я сообразила торт «Наполеон», вполне ничего себе такой «Наполеон», почти настоящий. На страже здорового сна мы оставили Стерву и выспавшегося Жабодава, прекрасно зарекомендовавших себя в охране ночного лагеря в тепличных условиях, и завалились спать, завтра нам предстояла встреча с местным средоточием власти.

В моих мыслях оплот Тёмного Властелина выглядел как что-то огромное и монументальное, в готическом стиле стремящееся ввысь, довлеющее над всей окружающей местностью: Барад-Дур, Цитадель Ледяной Короны, да хотя бы Москва-Сити, на самый худой конец. Но местный плохиш богатым воображением не страдал, и его Твердыня была похожа на двадцатиметровый стакан газировки с торчащей вверх, явно железной, трубочкой. Стакан был накрыт, большеватой для него, каменной крышкой, прямо под которой уместился круговой балкон с одним выходом, вот зуб даю правый передний, что за ним апартаменты самого Властелина. Довершал эту убогую картину маслом цвет Твердыни — тёмно-коричневый с равномерно распределёнными черными и темно-зелёными разводами. Жесть, какие «счастливые» детство и юность должна прожить разумная сущность, чтобы в её голове рождалось вот такое?

Грязный «стакан» прочно стоял, как и положено в этом мире, на лунном пейзаже мёртвой пустыни, а вокруг, на расстоянии метров трёхсот от Твердыни, плотным кольцом располагалась, упомянутая оружейником Бобом, охрана, состоящая из солдат армии Властелина. Да, плотная, да, насыщенная сущностями, но, например для нас, не только вполне проходимая, но даже дырявая — «Темпоральный щит», «Полёт», «Невидимость» и «Клайм» были для Властелина понятиями незнакомыми.