Книга воспоминаний - Петер Надаш

Отсюда, с высоты почти четырех метров, мы могли озирать возбужденный партер с дугообразными рядами монотонно пурпурных кресел, усеянный размытыми лицами, то приходившими в неожиданное движение, то вдруг замиравшими; за строго классическим, из золоченых по верху коринфских полуколонн порталом виднелась огромная сцена: перед серым задником, изображавшим жутковато свинцовое рассветное небо, вздымались грязные башни и древние зубчатые стены крепости, обступавшие потонувший в безотрадной ночи двор крепостной тюрьмы, куда-то вглубь со двора вели мрачные коридоры, а сзади, в зарешеченных сводчатых камерах за массивной стеной угадывались расплывчатые тени людей.

Все казалось застывшим, и все-таки сцена была живой, какие-то блески, возможно, от ружей охранников, лязг и скрежет цепей сквозь мирный гомон публики и веселые звуки настраиваемых инструментов, а потом в глубокой тени непреодолимой стены мелькнуло милое розовое платье, после чего ветерок донес обрывки какого-то приказа; это был именно ветерок, ибо когда столь обширная сцена стоит открытой перед началом спектакля и дыхание зрителей еще не успело нагреть пространство, то со сцены всегда тянет прохладным сквозняком с легким запахом клея.

В пустой ложе мы с молчаливой вежливостью пытались распределить места, замечая при этом за благовоспитанностью и ложной учтивостью весьма ясно сквозившие во взглядах и острожных жестах непростые намерения, примирить которые можно было только в беспощадной борьбе; а все дело заключалось в том, что нам было вовсе не безразлично, кто куда сядет, я хотел сидеть рядом с Мельхиором, что совпадало с его желанием, но в то же время я не мог бросить француза, как и он меня, ибо в противном случае мы слишком явно бы дали понять, что не терпим друг друга не только интеллектуально, но и физически, что не перевариваем, ненавидим друг друга, и столь очевидный разрыв, наверное, оскорбил бы и Мельхиора, чего я ни в коем случае не хотел, а с другой стороны, Пьер-Макс столь однозначно связан был с Мельхиором, что разорвать эту связь ни у меня, ни у Теи не хватало смелости, между тем как Тея, которая устроила эту встречу ради Мельхиора, естественно, не могла отказаться от близости с ним, ну а фрау Кюнерт, весьма сдержанная в этот момент, все же достаточно ясно давала понять, что считает нас всех просто-напросто декорациями, до которых ей нет никакого дела, она хочет сидеть рядом с Теей и не желает об этом спорить, что, в свою очередь, ставило в затруднительное положение меня, ибо я, чувствуя немой упрек Теи из-за моего безобразного поведения, хотел все же сесть между ними, чтобы не отказываться ни от Мельхиора, ни от возможности как-то смягчить гнев Теи, что, естественно, было невозможно, поскольку я был не в праве их разделить.

В первом ряду ложи было восемь кресел, и нам нужно было как-то распределить эти кресла в соответствии с теми сложно переплетенными связями, которые нас соединяли.

Разумеется, в таких ситуациях в дело всегда вступают самые примитивные, архаичные силы, которые, прислушавшись к голосам чувств, скрываемым за глупой маской деликатности, и взвесив их реальные соотношения, отдают предпочтение чувствам доминирующих, господствующих фигур; и пока мы вежливо колебались, не зная как быть, прозвучали два голоса, две решительных фразы в сопровождении соответствующих жестов: прошу! по-французски сказал Мельхиор своему другу, который до этого терпеливо ждал, чем все кончится, после чего Тея холодно и сердито сказала мне: проходи, пожалуйста!

И теперь стало ясно, что как бы Мельхиор ни противился этой встрече, Тея была права, настояв на ней, точнее, какие-то ее чувства сработали очень точно, ибо она могла настоять лишь на том, чего также хотел и другой.