Пожар моего сердца - Соня Менделеева

Во-вторых, хотя Данил был еще ребенком, в каком-то смысле он был и взрослым. Если он был сыном Глеба, то Глеб пропустил огромный кусок жизни этого ребенка. И не только хорошие времена. Он также пропустил бессонные ночи, температуру из-за зубов, истерики в продуктовых магазинах, ободранные колени, которые нуждались в пластырях, и все остальные сложности, связанные с воспитанием ребенка.

Но, напомнил себе Глеб, у этого парня впереди еще целая жизнь. И если он окажется его отцом, он будет рядом.

Глеб почувствовал влагу под глазами и понял, что начинает плакать. Последний раз он плакал на похоронах своей мамы. Но сейчас были не те слезы. Это были слезы надежды, а не горя. Это были слезы начала, а не конца.

Однако он не хотел забегать вперед. Сработал инстинкт самосохранения, и он напомнил себе, что Данил, возможно, не его ребенок. Даже когда эта мысль заполнила его голову, он понимал, что это неправда. Один взгляд на этого парня — и Глебу ясно, что Данил — его сын.

Когда Глебу поставили диагноз, он спрятался, как черепаха в свой панцирь. Ни с кем не делился тем, что переживал эмоционально. Он верил, что именно поэтому вокруг него была эта пустота. Анна же показала ему, что можно снова чувствовать, жить без этого темного облака, висящего вокруг. Теперь, когда он знал, на что способен, он собирался сделать все, что в его силах, чтобы исцелиться.

Поэтому, вместо того чтобы держать все свои чувства по поводу сложившейся ситуации при себе, он собирался уже было позвонить Гене, но остановил себя. Глеб решил сначала кое-что попробовать. Он открыл свои сообщения и отправил своему брату пару фотографий Данила.

И написал только:

— Они не кажутся тебе знакомыми?

Через несколько минут у него зазвонил телефон. Он поднял трубку: — Привет, братан!

— Еще бы! — Его брат пропустил приветствие мимо ушей и перешел сразу к делу. — Ты рылся в каких-нибудь маминых коробках или что-то в этом роде?

— Нет. — У Глеба снова сжалось в груди.

Гена думал, что на фото был Глеб. Это не было доказательством ДНК, но это было уже что-то.

— Я никогда раньше их не видел. Где ты их взял?

— Анна.

— Мужчины пьянеют от твоей красоты? Где она взяла твои фотографии?

— Они не мои

— Не твои? — Голос Гены звучал недоверчиво. На линии послышались приглушенные звуки, и Глеб понял, что его брат, скорее всего, снова просматривает фотографии. — Ты уверен? Я думаю, твои и есть.

Глеб рассказал Гене все. Он начал с самого начала и до сегодняшнего дня.

— Боже мой, — с благоговением произнес его брат, когда он закончил.

— Ага. Я то же самое сказал.

Примерно через минуту молчания Гена вздохнул. — Что ты собираешься делать?

— Пройти тесты и надеяться на лучшее. — Глеб не знал, что еще он мог сделать.

— И что же для тебя лучшее? — спросил Гена.

Глеб не рассказал Гене ни о своем бесплодии, ни о том, что хотел бы иметь собственную семью. Он оставался в своем черепашьем панцире, думая, что это его крест, который он должен нести в одиночку. Он не хотел взваливать еще что-то на своего брата. У него и так было достаточно забот.

— Самое лучшее — это знать, что я папа маленького человечка. — Произнести «папа» вслух казалось правильным.

— Слава Богу, чувак. — Его брат издал громкий вздох облегчения. — Если бы ты надеялся на другой исход, тебе была бы крышка. Этот ребенок — твоя маленькая копия.

Глеб издал свой собственный облегченный смешок. — Правда?!

Они разговаривали по телефону еще полчаса, обсуждая, насколько ребенок похож на него, и гадая, что это может означать в будущем. Они договорились, что Глеб должен сохранить это между ними до получения результатов тестов. Он даже не собирался рассказывать своим родственникам здесь, в Москве.