Пожар моего сердца - Соня Менделеева

Несмотря на то, что он не был расстроен, Анна все равно обнаружила, что вынуждена продолжать объяснения. — Я хотела сказать тебе вчера вечером, вот почему я так напилась. Я думала, это придаст мне немного смелости. Но не вышло. Тогда я пообещала себе, что расскажу тебе сегодня днем, но… — Она шумно выдохнула. — Я не знала, как заговорить об этом. Потом мы поцеловались, и я испугалась. Мне очень жаль.

Когда он посмотрел на нее на этот раз, его глаза казались ясными. Они больше не выглядели пустыми. — Теперь ты извиняешься за поцелуй?

— Да. — Ее щеки вспыхнули, когда она подумала о своем подростковом поведении в последние пару дней. — За поцелуй. За то, что солгала тебе. За то, что затянула с этим. За все.

— Значит, ты извиняешься за то, что сделала то, что сделал бы любой ответственный родитель в такой ситуации? Ты хотела убедиться, что не открываешь свою жизнь и жизни своих детей какому-то мудаку. Ты могла бы просто нанять адвоката и предоставить мне документы, но нет, ты пришла сюда, чтобы лично проверить меня. Чтобы проявить должную осмотрительность и выяснить, кто я.

— Я никогда даже не думала о том, чтобы нанимать адвоката. — Анне было стыдно признаться в этом.

Глеб, казалось, ничего не заметил. Он был сосредоточен на чем-то другом. — Ты действительно сожалеешь о том поцелуе? Потому что лично я о нем совсем не сожалею.

— Нет, я не сожалею о поцелуе. Мне жаль, что мы поцеловались под ложным предлогом, — объяснила она.

— Но это не так, — возразил он. — Я знал, что ты не блогер.

В его словах был смысл. — Почему ты не спросил меня, кто я такая и что я делаю?

— Я просто хотел провести с тобой время. — Его левое плечо приподнялось в пожатии. — Я знал, что должно быть хорошее объяснение.

Напряженность, скрывавшаяся за его словами, разожгла жар между ними. Энергия, окружавшая их двоих, потрескивала от напряжения, и она почувствовала, как ее засасывает в водоворот Глеба.

— Ладно, что ж. — Она схватила свою сумочку и встала, вытирая влажные ладони о джинсы. — Я зайду завтра перед отьездом, чтобы забрать образцы. Я отправлю их почтой в понедельник и получу ответ в течение недели.

Глеб все еще сидел, и ее ноги были зажаты между его коленями. Он поднял на нее глаза, и у нее возникло непреодолимое желание протянуть руку и запустить пальцы в его волосы. — Ты уходишь?

— Да. Я отдала тебе тесты. Я тебе все рассказала. — Она крепче сжала ремешок своей сумочки, чтобы не поддаться порыву. — Пока мы не узнаем результаты, что еще можно сказать? — Он медленно встал.

— А как насчет нас? Как насчет нашего поцелуя?

Он стоял так близко к ней, что ей пришлось задрать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я не… Я имею в виду… ты можешь быть отцом Данила.

— Я знаю. В его голосе была серьезность, которая приковала ее к месту. Это было всего два слова, и он ничего ей не обещал, но по какой-то причине она почувствовала в них обещание того, что все будет хорошо.

— Это не то, о чем я спрашивал. Я спросил: а как же мы? Как же наш поцелуй?

Его тело было всего в двух сантиметрах от нее, и она чувствовала исходящий от него жар. Его сексуальность была мощным силовым полем, притягивающим ее к себе. Анна изо всех сил старалась сопротивляться этому.

— Мы не можем. Это слишком… — Слова было нелегко подобрать, поскольку в данный момент ее разум использовал все свои мозговые волны для запоминания ощущений. Она смотрела на губы Глеба и чувствовала, как они прижимаются к ее губам. Поэтому она просто повторила: — Мы не можем.

— Почему? — спросил он, когда костяшки его пальцев коснулись ее предплечья легко, как перышко. Все, что она почувствовала, — это покалывание, которое он оставил после себя, а не само прикосновение.

Ее грудь вздымалась, и, хоть убей, она не могла придумать ни одной причины, по которой они не могли бы поцеловаться. Она нервно облизнула губы: — Это слишком… сложно.