— Убираем её аккуратно, — шепчет Антон. Тут же все на него поворачивается. — Да бля, просто уложим спать. Идиоты.

Отталкивает нас и сам входит в кухню.

— Добрый вечер вашей хате, — улыбается придурок. Забыл, что на нем балаклава.

— Ой! — взвизгивает и роняет чашку. — Только не убивайте!

— Что вы! — наиграно возмущается.

— В-вы за девушкой?

Не выдерживаю вхожу следом.

— Да. Вы знаете где она?

Взгляд дамочки опускается в пол. По щекам катятся слёзы и всхлип рвёт не только тишину комнаты, но и мою душу.

Не успели?

— Бедняжка, — всхлип. — Она в подвале была два дня. А потом её почти не живую перенесли в комнату наверху. Если выживет будет чудо. Он её…

Всхлипы прорывает истерика.

Картина перед глазами в ярких красках встаёт. Вот только они совсем не радужные, а кроваво-фиолетовые на молочной коже.

Руки сами сжимаются в кулак, в крови помимо адреналина бурлит ярость.

На второй этаж поднимаемся по служебной лестнице благодаря кухарке. Иду на автомате, пытаясь упаковать клубок чувств во что-то нереально крепкое. Запираю их в клетку, как делал сотни раз за свою жизнь. Но в этот раз всё как-то по-другому. Меня штырит от несправедливости.

Голова должна быть холодной, Жек! — сам себе напоминаю. — Куда делась твоя хвалёная выдержка?

Сам себя не узнаю, если быть честным.

— Эта, — шепчет женщина и уходит.

Дергаю ручку, закрыто.

— Отойди, — сипит Тоха.

Присаживается на корточки и колдует у замка. Через минуту слышу характерный щелчок.

Открываю двери и…блять…блять…блять…

Картина перед глазами вырывает утробный рык и сердце в один момент. Одним махом размазывает всю душу по периметру тела.

Адская боль прошибает так, что вдохнуть невозможно.

Рот наполняется слюной, но сглотнуть не могу. Будто замёрз изнутри.

Все маты и вздохи друзей слышу фоном.

— Это пиздец.

— Нихуя себе!

— Она жива?

Последний вопрос будто кувалдой дробит грудную клетку. Врываюсь в комнату.

С ужасом и болью осматриваю девушку.

Она без сознания. И слава Богу.

Ада абсолютно голая, связанная лежит на кровати. Всё тело в порезах и ссадинах. Гематомы украшают каждую часть миниатюрного тела. На коже буквально нет просветов.

Тварь! Ублюдок! Убью скотину!

Смахиваю плед со стула и прикрываю её.

Она мычит сквозь бессознательное состояние, когда я пытаюсь разрезать жгуты.

— Тише кучеряшка, сейчас мы отсюда выберемся. Потерпи.

Выдыхай, Воронцов!

— Жесть, — зарываясь в волосы, шипит Артём и отводит глаза.

Парни в шоке, конечно же. С таким мы не сталкивались. Насилие, жестокость — дикость для нас. В наших семьях, как у всех, свои тараканы, но уважение друг к другу в нас воспитывалось с детства. И такое…нас не готовили. Видеть по телеку это одно, а воочию…

Девушка не открывает даже глаза. Слегка стонет от боли и морщит маленький носик. От бессилия, что-либо исправить, предотвратить этот ужас, сжимаю чуть крепче и тут же слышу тихий скулёж.

— У неё скорее всего сломаны ребра, — говорю вслух.

— Пора сматываться ребята, — отдаёт команду Мот. У него в руках маленький планшет, наш информатор и глаза в данный момент. — Прикатил Самсонов. И не один.

Подавляю желание спуститься вниз и намахать моральному уроду. Тупо тулю за парнями на выход. Впереди Мот и Тёмыч, дальше я с моей Королевой Ада и Тоха.

— Парни, у нас проблема, — вдруг выдаёт Тоха.

Все поворачиваются к нему.

— Мы не учли, как будем выбираться. Тем более с бессознательной ношей, — кивает на неподвижное тело в моих руках.

— М-да… Пиздец, — хмурится Артём. — Двигаем. Будем на ходу выкручиваться.

Спуск по винтовой лестнице даётся с трудом и болью. Ада на каждый мой шаг отзывается глухим стоном, а я…я блять стараюсь на неё не смотреть. Не могу себя заставить.