За Тихим Доном - Вийя Шефф

На том берегу пьют воду олениха с оленёнком. Она очень крупная, а он наоборот маленький, скорее всего, примерно месяц от роду.

— Живая, — улыбается. — И снова мамой стала.

В глазах такой живой огонь и нежность, будто старую хорошую знакомую встретил.

— Ты её знаешь?

— Да, лет десять назад дед нашёл Марусю совсем маленькой, браконьеры убили мать, а её бросили. Он выходил, выкормил. А потом отпустил. Первое время она часто возвращалась домой, а потом пропала. Дед весь лес обшарил в её поисках. Оказалось, что она просто решила стать матерью, а в этот период они стараются избегать контакта с людьми. Боятся.

— Маруся? — посмеиваюсь. — Как ты её узнал?

— Пятно на боку. Шерсть немного светлее. Она маленькой спалила шерстку о горячую дверцу печки. Я думал, она уже погибла или убили, давно не было видно…

— Наверное, это добрый знак.

— Надеюсь. Хочешь, кое в чём признаюсь? Только не смейся! — смотрит загадочно.

— Давай, интересно, — села, поджав под себя ноги.

— В детстве я представлял, что Маруся не просто олень, а заколдованная девушка. У неё были такие глаза… Иногда она плакала. Думал, вырасту и обязательно расколдую, чтобы она радовалась.

— Боже, ты перечитал сказок, — посмеиваюсь над ним.

— Просил же не смеяться.

— Ты влюбился в оленя. Шолохов, ты не просто извращенец — ты зоофил, — смеюсь громко, чем спугиваю животных, и они убегают в лес.

— Ну, Клинская, зараза такая, — накидывается на меня в шутку, прижимая к земле, и начинает щекотать.

— Нет! Нет! Пожалуйста! Я щекотки боюсь! — извиваюсь в его руках, пытаясь отбиться. — Роман, перестань!

Но он продолжает, а потом вдруг его пальцы перестают впиваться мне в рёбра, но зато губы впиваются в мои.

Ох… Я ошалело теряю разум от острых ощущений. Неделю мечтала об этом и вот оно. Поднимаю руки и обнимаю его за шею.

Жадные поцелуи разжигают весь спектр эмоций внутри, кожа становится чувствительной и каждое прикосновение, словно удар электрошоком.

Ммм… Он такой сладкий…

Его рука ложится на мою поясницу и медленно скользит в трусики купальника. Сжимает ягодицы, и я чувствую, как начинаю течь.

Вдруг воздух разрезает пронзительный рев и звериный рык.

Шолохов отстраняется и прислушивается.

Слышен звук какой-то возни и визгов где-то недалеко. Удары, треск ломающихся веток.

— Иди домой, — вскакивает на ноги и с волнением смотрит на меня. — Быстро!

— А ты? — хватаю покрывало и сумку.

— Я скоро приду.

— Рома, что там? — голос дрожит от страха.

— Иди домой, — рычит на меня не хуже зверя.

Я огибаю берег и направляюсь к дому, по пути оглядываюсь и вижу, как Шолохов скрывается в зарослях кустов.

Куда ты, псих? Там, похоже, медведь с волком сцепились, судя по звукам. Жить надоело?

Первая мысль была бежать следом за ним, но страх пересилил и я, сверкая пятками, побежала домой.

Он знает эти места и повадки животных, вряд ли полезет к ним в пасти. Не совсем же Рома отмороженный на голову, хоть и похож на йети. Такой большой красивый снежный человек.

Залетела в дом, бросила вещи у двери и забилась в угол на кровати за занавеской. Там ещё в окно хорошо видно дорогу на озеро, но на ней никого нет.

— Шолохов, только не наделай глупостей, пожалуйста…

Я не хочу остаться здесь одна, я же погибну сразу. Не приспособлена к такой жизни. Я даже не знаю, в какую сторону бежать для помощи. Поселок где-то рядом, чуть больше тридцати километров, но в каком направлении неизвестно.

Прошёл примерно час, когда я услышала звук шагов на пороге.

Почему я не видела в окно как он шёл?

Дверь открылась. Послышались тяжелые и какие-то шаркающие шаги, словно это не молодой парень, а старик.

Я выглянула из-за занавески — Роман пил воду прямо из ведра.

Посмотрела на него и вскрикнула.

Всё тело в крови, а шорты пропитаны ей насквозь.

Он ранен?!