Я знаю, что Райф и Грифф сделали со мной, какие ужасные чувства это заставило меня испытать, но я не видела, чтобы с кем-нибудь из других женщин здесь обращались так же. По крайней мере, не до такой степени, чтобы им не нравилось то, что они делали. Впрочем, можно ли сказать то же самое обо всех?

Цепочка падает со стуком, затем Адам крадется ко мне. Он останавливается, когда оказывается так близко, что мне приходится задрать подбородок, чтобы увидеть его. Его прищуренный взгляд скользит по моему лицу, и мое сердце замирает.

Он склоняет голову набок, его взгляд опускается на мой шарф, и мои синяки словно наэлектризованы под его пристальным взглядом. Когда он на сантиметр приближается и опускает подбородок, мой пульс учащается, а наши губы почти соприкасаются. Я вдыхаю его мужской аромат, как бесстыдная наркоманка.

— Ты скажи мне, Эмми. Был ли я достаточно экстремальным для тебя прошлой ночью?

Это. В этом моя проблема. Я не могу мыслить здраво, когда я с ним. Из-за него мне больше никогда не захочется мыслить здраво.

Когда я облизываю губы, его взгляд следует за моим языком.

— Это не то, что я имела в виду.

Я начинаю отводить взгляд, но он хватает меня за подбородок большим и указательным пальцами.

— Тогда объясни, Эмми, — тихо рычит он. — Что ты имела в виду?

Он переводит взгляд с одного моего глаза на другой, ища, затем стискивает челюсть, когда я не отвечаю.

— Нам не нужны люди, которые не хотят быть здесь.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, что-то мелькает в его глазах, и он хрипло произносит:

— Если ты передумала…

— Нет. Я хочу быть здесь. С тобой.

Мои слова повисают между нами. Меня пугает, насколько они правдивы.

— Это не я. Я просто…

Мой голос замолкает, а его глаза горят разочарованием.

— Ты просто что? — выдавливает он. — Что ты от меня скрываешь?

Мои глаза расширяются.

— Я не храню никаких…

— Чушь собачья, — его рука опускается ниже моей челюсти, его тело напрягается, а дыхание касается моих губ.

Теплая дрожь пробегает по мне.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чего я хочу? — его нос скользит по моей щеке, затем его ровный, глубокий голос достигает моего уха. — Сложный вопрос для мыши.

Моя кожа теплеет, когда он берет мочку уха в рот и сосет, и, Господи, интересно, чего бы я ему не дала.

— Однако сейчас, — бормочет он, слегка отстраняясь, — я хочу знать, что ты скрывала.

— Я же сказала тебе. Это не я…

— Тогда кто? — спросил он.

— Что? Это…это…

— Тогда. Кто. Это?

— Моя сестра, — вырывается у меня, и мои глаза закрываются.

Дерьмо.

Между нами тянется долгая пауза, и я снова не открываю глаза, пока не слышу его низкий голос.

— Твоя сестра?

Я киваю, моя шея напряглась. Мое признание либо спасло Фрэнки. Либо уничтожило ее.

Он убирает руку с моего лица.

— Франческа Хайленд. — Мои легкие сжимаются. — Ты ее знаешь.

— Нет.

Он качает головой и отступает назад, проводя ладонью по подбородку.

— Ее имя есть в твоем досье. — Я хмурюсь, но он не ждет моего ответа. — А что насчет нее?

— Так… ты ее не помнишь?

Он выгибает бровь и вытаскивает телефон из кармана, когда тот жужжит, глядя вниз.

— Зачем мне это?

Выдыхая, я делаю несколько шагов вправо и прислоняюсь спиной к стене. Мой секрет раскрыт. Теперь все или ничего.

— Она пришла сюда около девяти месяцев назад. Она была одной из ваших сотрудниц. — Его глаза сужаются, когда он снова смотрит на меня. — Ее звали Фрэнки.

— Высокая? Блондинка? Загорелая?

— Да!

Я киваю головой вверх-вниз, как болванчик, пока его губы медленно не приподнимаются. Делая паузу, я пристально смотрю на него.

— Забавно.

Убирая телефон обратно в карман, он пожимает плечами.