Танцующий в темноте - Т. Мартин

— Ты бы хотела… поговорить?

Ее взгляд устремляется к косточке в ее руке, и она теребит ее в течение долгой минуты. Когда она снова поднимает голову, то медленно кивает.

Ни хрена себе. Выдыхая, я сажусь прямее. Я наклоняю голову и прищуриваюсь, когда она откладывает наполовину раскрашенную малоберцовую кость и подтягивает колени, обхватывая их руками.

Она действительно может выбраться отсюда, не так ли? Бьюсь об заклад, она еще достаточно молода, чтобы жить после всего этого дерьма.

— Ты шутишь, да?

Безымянный наклоняется и бормочет:

— Я достаточно умен, чтобы не освобождать отродье Катерины, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Игнорируя его, я киваю подбородком в сторону Софии.

— Привет. Все в порядке. Может быть, мы, э-э… может быть, мы что-нибудь придумаем.

Ее глаза встречаются с моими, и в них вспыхивает что-то, чего я никогда не видел. Что-то, чертовски похожее на надежду.

Дверь с грохотом распахивается, и она подпрыгивает.

Все лампы включаются одновременно, заставляя каждого из нас прищуриться.

— Вот этот, — говорит Катерина из открытого дверного проема, указывая на клетку, где сидим мы с Безымянным.

Кто-то стоит в коридоре, но я не вижу ничего, кроме обуви.

— Я очень старалась с этим парнем. Он чем-то напоминает мне Питомца, поэтому я держалась, думая, что есть надежда. Боюсь, месяцы тщательной оценки только доказали, что он совсем не похож на Питомца. Где-то глубоко внутри чего-то не хватает.

Она смотрит на парня рядом со мной, хмурясь, и мои глаза сужаются.

— Сердце. Вот в чем дело. У него нет сердца, и я не могу установить связь. Боюсь, пришло время назвать вещи своими именами и перераспределить его.

И Безымянный, блядь, подмигивает мне.

Я качаю головой, мои губы приподнимаются. Хитрый сукин сын.

Думаю, это один из способов выбраться.

— Ты ведь знаешь, куда тебя распределят, верно?

Его глаза темнеют, но так же быстро, как появляется тень, она рассеивается.

— Я ни за что не позволю этому зайти так далеко. Просто нужно одной ногой выйти за дверь, чувак. Одной ногой за дверь.

Я поворачиваюсь к Катерине как раз в тот момент, когда она тянется вперед, к мужчине, скрытому из виду. Ее взгляд опускается, пока она разглаживает его галстук, растягивая материал достаточно, чтобы я мог видеть бронзу. Я прищуриваюсь, беспокойство разливается в животе. Чертовски странно наблюдать, как она прикасается к кому-либо так интимно — особенно когда он прикасается к ней в ответ, поглаживая ее руку тыльной стороной пальцев.

Наконец, таинственный человек появляется в поле зрения. Я никогда не видел его раньше, но сразу узнаю, кто он. Я ежедневно слышу его имя по крайней мере от одного из здешних взрослых.

Мерфи.

Он высокий и одет в коричневый костюм. Я понятия не имею, что это за костюм, но я воровал у достаточно богатых людей, чтобы знать, что он чертовски модный. Его волосы зачесаны набок, ботинки начищены, и держится он так, будто он управляет гораздо более масштабной операцией, чем эта подпольная деятельность. Держу пари, все, к чему он прикасается, превращается в золото.

— Срань господня, — бормочет Безымянный, оценивая богатство Мерфи, совсем как я. — Он. Я хочу быть им, когда выберусь отсюда.

— За самыми красивыми глазами,

скрывать тайны глубже и темнее, чем таинственное море.

— YLD

Кусая щеку изнутри, я иду рядом с Адамом. Его шаги быстрые, и я бы отстала, если бы не его рука на моей талии, направляющая мой шаг.

Я не могу перестать думать о его разговоре с Феликсом. Зашифрованные файлы. Прослушивание чьих-то разговоров. Сдираю с него гребаную кожу. Дрожь пробегает по мне каждый раз, когда глубокий голос Адама мягко повторяет это в моей голове, и я хочу, чтобы это вызывало дрожь, а не тепло.