Сплит (ЛП) - Дж. Солсбери

Вот тогда-то я и увидел их вместе. Дастин обнимает ее за шею и притягивает к себе для того, что выглядит как быстрое объятие, только в последнюю минуту он касается губами ее губ. Его пальцы в ее волосах, губы, которые он использует, чтобы запятнать ее, прижимаются к ее губам. Я знаю, что он пробует ее на вкус, сладкий вкус все еще свеж на моем языке, и страх, которого я никогда раньше не испытываю, взрывается внутри меня. Она отталкивает его — я знаю, что она не хочет поцелуя, но он все равно берет его. Я чувствую, как вокруг сгущается тьма; мысль о том, что он берет то, что она добровольно не отдавала, лишает меня остатков здравомыслия. Именно от этой мысли завеса падает, и Гейдж погружает меня во тьму. Несколько часов назад.

Мои дрожащие пальцы рассеянно перемещаются к шраму на челюсти.

Гейдж хочет, чтобы я знал, что он здесь делал. Если бы я только мог дотянуться до него, найти в тайниках моей души и спросить, почему он продолжает держать меня в неведении.

Поднимаюсь со своего места и направляюсь в душ, слегка покачиваясь и держась за пульсирующую голову. Оказавшись в своей комнате, я сбрасываю спортивные штаны, и от запаха незнакомых духов и секса у меня сводит живот. Упираюсь всем весом в стену и включаю свет. Пивные банки на полу, мой спальный мешок брошен на пол и… Мой желудок сжимается.

Нет…

Использованный презерватив.

Я вздыхаю и закрываю глаза.

Пожалуйста, нет.

Он бы не поступил так со мной. Жжение появляется в моих глазах. Руки обхватывают живот, отказываясь принять очевидное. Запах духов дразнит меня, и я вспоминаю похожие времена в прошлом.

Гейдж трахает одну из своих шлюшек в постели, все еще теплой от Шайен.

Я никогда не прощу его.

Никогда.

Пошатываясь, иду в ванную, включаю душ достаточно горячий, чтобы ошпарить мое тело. Наказание за то, кто я есть и что сделал… За доверие, которое разрушил. Я отвратителен.

Врывается голос моей мамы.

— Ты никто. Ты меня слышишь? Собака заслуживает большего уважения, чем ты. Теперь ты будешь есть, как одна из них.

Я зажмуриваю глаза, вспоминая, как плакал, умолял ее сжалиться, умолял о ее любви.

— Никто не может полюбить ублюдка. А теперь ешь!

Слюна наполняет мой рот, когда яркое воспоминание возвращает меня назад. Я скрючиваюсь над унитазом с бунтующим желудком, когда вынужден есть ее экскременты. Мое тело измучено ожогами желудочной кислоты, а слезы текут по лицу.

— Ты неблагодарный ублюдок! Теперь тебе придется съесть и это тоже!

Она разбивала мне череп об унитаз, крича о моей никчемности, а я молился, чтобы быть кем-то другим. Кем-то более сильным, кто будет сопротивляться, кем-то, кого она будет бояться. Молился, чтобы тьма укрыла меня в безопасности.

И в конце концов это произошло.

Он принял наказание, стал тем сильным человеком, которым я не смог быть.

Тогда почему он так поступает?

Я наконец-то нашел кого-то, кому могу доверять. Кого-то, кто заставляет меня почувствовать себя человеком, достойным.

Почему он не хочет этого для нас?

Я выхожу из душа и заглядываю в спальню, надеясь, что то, что я увидел ранее, исчезнет. Что увиденное мной окажется плодом воображения, заблуждением, вызванным разумом, которому нельзя доверять.

Но это не так.

Опираясь всем весом о раковину, я смотрю в зеркало. Отражение глаз передает слабость, которую я чувствую.

— Что ты сделал, Гейдж? — это кажется таким нелепым, но я знаю, что он меня слышит. — Я люблю ее, и знаю, что ты тоже ее любишь. Почему тогда не подпускаешь ее к нам? — неспособность смотреть на свое отражение, знание того, что мое тело отдано другой женщине, мои губы прижаты к губам незнакомки, вызывает у меня тошноту. — Пожалуйста, позволь ей любить нас. Мы этого не заслуживаем, но это не значит, что мы не должны это принимать.