– Нет ничего важнее тебя в этом мире, Лиза. – я вздрагиваю. – Важнее самой себя у тебя нет ничего и будет. – немного расслабляюсь. – Ты, твои родители, близкие, – это всё. Когда ты поймешь, что жизнь слишком коротка, чтобы размениваться на чужие чувства и желания, ты быстренько найдешь пути и решения собственных хотелок. Ты же чего-то хочешь, Лиза?

– Всеобщего блага? – ответ звучит так жалко, что я даже удивляюсь, как он не разражается смехом.

– Ты не сможешь осчастливить всех. Но себя можешь. И по сути, это твой долг перед богом и жизнью. Больше ничего.

– А ты, значит, философ? – складываю руки на груди, и теперь уже вижу его грустную усмешку.

– Это просто философия, которой научила меня жизнь. Когда умер мой отец, мать осталась на руках со мной и старшим братом. Родственников у нас не было, пособия государства были такими, что впору их и вовсе не получать, – смех. Матери пришлось продать квартиру и перебраться сюда. Чудом нашла работу продавцом в местом магазинчике. Мы жили впроголодь, сама понимаешь, зарплаты здесь не самые роскошные. Я не жалуюсь, – он рассказывает всё это усталым голосом, – у нас хотя бы квартира была, которую продать можно. Но подумай сама, сколько таких семей по России? В мире? Ничто и никому тут с неба не падает, всё нужно доставать кровью и потом. Тебе повезло, если ты никогда не видела ничего подобного, – он окидывает меня взглядом, словно подтверждая эту догадку, – но мир на самом деле состоит из говна, а не из сахарной ваты.

– Но если у тебя есть возможность помогать другим? – хмурюсь я. – Когда у тебя есть всё?

– Когда у меня всё будет, тогда я об этом и подумаю. – усмехается Матвей. – И дело здесь не только в бабках. Швырять лямы в фонды – это не та благотворительность, которая людям нужна. Помочь кому-то лично, какой-нибудь ерундой вроде запаса дров на зиму, поверь, в этом больше человечности.

Я раздумываю над его словами и над тем, что я сама видела в своей жизни. О чем мечтала. Всё это теперь мне больше напоминает расплывчатые рисунки акварелью на бумаге.

В моих мечтах никогда не было конкретики. Более того, смысл жизни я видела в открытии «какого-нибудь» фонда помощи. А может быть он прав? Что если свои мечты нужно облачать во что-то более конкретное?

– Чем ты занимаешься? – вопрос слетает с губ так внезапно, что я бы даже не удивилась, если бы он не ответил.

– Разным, – туманно произносит он, – в машинах люблю ковыряться, тут в Копылово сервис есть, здесь в деревне тоже могу подхалтурить.

– Только это? – спрашиваю удивленно. Я не сильна в местных зарплатах, но кажется, ему бы не хватило этих денег на покупку машины..

– Разным, Лиза, – вновь усмехается он, обрубая моё любопытство. – Где тебя высадить?

Я не заметила, что мы уже свернули в Ведьмин тупик и сейчас подъезжаем прямо к дому Юльки.

– В самом конце, пожалуйста.

Матвей кивает и проезжает ещё несколько метров, останавливаясь там, где асфальт обрывается.

– Пока, – бросаю я, открывая дверь, но Матвей меня останавливает.

– Будь с ним поосторожнее.

– С кем?– искренне не понимаю я.

– С обоими.

Я могу поиграть в дурочку, но и так понятно, что он имеет в виду Сережу и Олега.

– Они ведь твои друзья, – удивляюсь я.

– И останутся ими, – подтверждает он, – но я не ты.

Ещё несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, прежде чем я неуверенно киваю, а он дарит мне легкую полуулыбку.

– Увидимся, Лиза.

**

– Где ты была?!

Мама налетает на меня прямо с порога, и я с ужасом пытаюсь понять, что же такого произошло.

Да нет, все в порядке, время всего около шести вечера, а ни о каком «отбое» мы не договаривались.

– С ребятами, на озере, – осторожно отвечаю я, пытаясь протиснуться мимо неё к лестнице.

– Сегодня никаких гулянок!