Мужчина ут же убирает руки, поднимается и отходит от меня. Кто-то сверху, похоже, услышал мою просьбу. Фух. Снова прохлада накрывает легкой вуалью, но уже все тело, а не только верх.

– На диване лежит одежда, рядом с ним контракт. Ты должна подписать его до следующей встречи. С работы должна уволиться к концу дня. Ключ вернешь консьержу. Можешь снять повязку, как только хлопнет дверь.

Тигриные шаги едва доходят до меня, как и стук закрывающейся двери. Теперь я абсолютно одна. Облегченно выдыхаю скопившийся внутри воздух. Боже. Это закончилось. Меня никто не изнасиловал, не воспользовался положением против воли.

Не сразу снимаю повязку с глаз, жду, когда сердце перестанет учащенно биться в грудной клетке, когда дыхание восстановится. Когда я буду готова встретиться с темнотой, разрушаемой лишь светом настенного бра. Он непривычен после стольких минут вынужденной слепоты, но глаза быстро адаптируются.

Как они говорил, на диване лежит одежда в пакете и папка с договором. Беру белую блузку моего размера, похожую на ту, что была испорчена, джинсы. Но их игнорирую – меняю только верхнюю часть одежды. Нужно поскорее уйти отсюда. Домой. Где я могу спокойно обдумать произошедшее и прочитать контракт.

Быстро переодеваюсь, забираю небольшую папку, где лежит договор, и покидаю квартиру. Без оглядки. Почти выбегаю. Не думаю о том, что осталось в этих стенах.

На полпути к общежитию меня отвлекает входящий вызов. Доктор Коннор. Холодок проходит по позвоночнику – просто так он звонить не станет.

– Долорес? Вам уже легче? – спрашивает, не здороваясь.

– Конечно. Что-то с Адамом? Не дошли деньги? Вы же подтвердили платеж.

– Не переживайте, все хорошо. Адама готовят к операции. Он просил позвонить вам.

– Почему сам не позвонил? – озвучиваю первое, что приходит в голову.

– Сказал, что не мог дозвониться.

Странно. Перед встречей я поставила телефон на беззвучку, чтобы ничто не отвлекало и знакомые не смогли сбить настрой. Что-то не припомню, чтобы у меня мелькали пропущенные, когда я вышла из квартиры.

– Ло? – в голову проникает слабый, но строгий голос брата. – Ты где? Почему не отвечаешь?

В метро шумно, но я даже сквозь эту толщу, сквозь расстояние и время чувствую, как волнение Адама проникает под кожу. Как оно распространяется по всему телу, накаляет страх, который, казалось, остался в квартире с видом на Темзу.

Страх того, что Адам узнал, где я была, чем занималась и каким образом достала деньги. Как в детстве, вынуждал сказать правду. А я плохо умею врать.

– Не слышала, прости, – говорю почти ровно. – Ты как?

– Отлично. А теперь рассказывай: откуда бабки?

О чем и речь. Вот что ему ответить? Не говорить же, что только что сидела почти обнаженная перед незнакомым мужчиной. И сяду еще не раз. Ради его здоровья.

– Мне одобрили кредит, – выходит вроде бы правдоподобно.

На том конце провода некоторое время молчат. Тишина неприятно давит грудную клетку с двух сторон. От волнения. От страха оказаться рассекреченной собственным братом. И осужденной.

– Ладно. Сегодня не приезжай, договорились?

– Что-то случилось? – снова напрягаюсь. Как на американских горках, когда подъезжаем к пику.

– Тебя не пустят в реанимацию. Просто хотел узнать, что с тобой все хорошо.

Нет, Адам, со мной не все хорошо. Больше скажу, все очень и очень плохо. Недавно стала представительницей эскорта, вчера я пережила эмоциональный шок после свидания с мужчиной гораздо старше меня, а сегодня…

Стыд.

Гребаный стыд и что-то другое. Очень странное и неизведанное ранее. Эта встреча полна загадочности, этот мужчина мне незнаком. Ни голос, ни манера речи, ни походка и даже аромат. Он мог оказаться кем угодно, да хоть чертовым маньяком. То, что произошло в квартире, было странно. Унизительно. Порочно. Противоречиво.