Слеза океана - Марина Кистяева (2018)

Виктора назначили в информационно-следственную часть. Это устраивало его, как нельзя лучше. Он с головой погрузился в работу. Какие судьбы! Какие характеры! Некоторые дела он читал похлещи любимых приключенческих романов. Он никому в этом не признался, но многими заключенными он восхищался. Первые месяцы.

А потом пришли рабочие будни. На его глазах разворачивались драмы, и он был их непосредственным участником. Голод, холод, жестокое отношение со стороны вертухаев творили с заключенными поразительные вещи. Восемьдесят процентов заключенных стучали друг на друга. Вспыхивали драки, разборки, случались побеги, массовые расстрелы…. Всё, как и в других лагерях.

В первый год Бехтерева мучили бесконечные кошмары. Он часто просыпался с криком, весь в поту. И думал, что не выдержит, что сломается. Его так и подмывало написать рапорт о переводе, но день проходил, за ним следующий, а он бездействовал. Заготовленная бумага лежала нетронутой.

До конца второй мировой войны лагеря были смешанными, не было разделения на мужские и женские лагеря. Женщин заключенных размещали в соседних бараках с мужчинами. Это устраивало, если не всех, то многих. Совместная жизнь давала надежду. Надежду сохранить человеческие отношения. Надежду на любовь, крепкие чувства. Даже здесь, на лагерном Севере, у женщины никто не мог отнять право быть женщиной.

Любимой. Желанной. Единственной.

Отношения вспыхивали между заключенными, между зэчками и офицерами. Но в большинстве случаев всё сводилось к плотской любви. Как только приходил новый этап, женщин отправляли в бани. И именно там впервые устраивались «смотрины». Женщин рассматривали, как товар. И выбирали. Те новоиспеченные зэчки, что не были обременены лишними моральными принципами, могли неплохо устроиться в лагере. Особенно ценились красивые женщины. Впрочем, как и везде. Тут тебе, пожалуйста, и теплое местечко в «кабинке» у блатного, и распределение на работу в столовую, прачечную или санчасть. Многие мечтали попасть в служанки к офицерам, правда, если у того была недалекая жена. А то, глядишь, и боком может обернуться такая служба.

Но были, конечно, и те, кто не желал торговать своим телом. Им приходилось трудно. Такую женщину, да если ещё и привлекательную, да если ещё и сумевшую сохранить эту привлекательность, пытались сломить, как зэки, так и работники лагеря. Кто-то выдерживал, а кто-то и ломался. Тогда к ней уже не было пощады.

Виктор тоже был не чужд человеческих радостей, хотя кто-то и поговаривал, что суров начальник ИСЧ. Хотя женщин он старался не обижать. По крайней мере, тех, кого приглашал к себе в кровать. Но постоянной женщины у него не было. Не смогла зацепить ни одна. Хотя многие и пытались.

В молодости он не успел жениться, а потом просто не мог представить, что привезет любимую женщину, мать его детей, сюда, где слово «ад» прочно поселилось в мозгу у людей. Он смотрел на жен других служащих и искренне им сочувствовал. Красота быстро меркла и тускнела. Злоба и обида на мужа прочно поселялась в их душах. «Не мог устроиться получше», – так и читалось в их взглядах.

Женщины не играли в жизни Виктора главной роли.

Но когда в 1948 году окончательно закончилось разделение лагерей по полам, и Виктору предложили идти работать в женский лагерь, он не возражал. Ему было просто всё равно, где оставаться.