– Так ты и есть Филат? – проговорил красивый господин, будто обращаясь не ко мне, а к кому-то еще, кто мог стоять за моей спиной.

– Я миртаит Феофилакт Серапул, – представился я.

Чрезмерно высокомерная манера общения господина Агапита не могла ускользнуть от меня. Да и вообще, я нашел очень странным, что подобный человек является помощником сурового Никиты Схолария, который показался мне его полнейшей противоположностью.

– Тогда слушай меня, миртаит Феофилакт Серапул. Великий логофет Никита Схоларий срочно требует тебя к себе, – и господин Агапит манерно скривил свой красивый рот. – Ипатий проводит тебя.

Рядом с надменным господином появился крупный мужчина в металлическом нагрудном доспехе, по виду бывалый воин, который тупо таращился на меня и молчал.

– И куда он должен меня сопроводить? – тщетно попытался разузнать я.

– Увидишь, – отрезал Агапит и нетерпеливо продолжил. – Не твое дело задавать вопросы. Тем более что вам обоим давно пора отправляться в путь.

Агван вывел лошадей. Мне досталась гнедо-пегая кобыла со множеством мелких белых пятен на боках и животе, что была немногим миниатюрнее рыжего жеребца, на которого взгромоздился крупный Ипатий.

С опаской я последовал примеру бывалого воина и взобрался на гнедо-пегую. Хотя мне и нравились лошади, наездником я был неважным. Несколько раз в своей жизни я даже умудрялся падать с вполне дружелюбных лошадей. Поэтому я покрепче вцепился в кожаные поводья и осторожно направил свою кобылу следом за Ипатием на рыжем жеребце.

Вдвоем мы выехали из Цитадели в город, что начал утопать в ночных сумерках. По дороге в тусклых огнях вечерних улиц я предпринял попытку расспросить своего провожатого о месте нашего назначения и подробностях срочного дела, в связи с которым мы были вынуждены покинуть императорский дворец почти ночью. Однако солдат молчал, и я сделал вывод о том, что он сам ничего не знает о нашей поездке и всего лишь безропотно выполняет отданный ему приказ.

Ехать нам с Ипатием пришлось намного дольше, чем я себе представлял. Сначала мы миновали стены Среднего города, а потом большую часть восточного пригорода. Я даже было подумал, что мы направляемся за город. Но тут мой провожатый свернул с широкой дороги и двинулся к одиноко стоящему темному дому.

По своему внешнему виду этот дом напоминал старый и полуразвалившийся постоялый двор. Ипатий спешился, но не стал подниматься на крыльцо и входить в здание через главную дверь. Он обошел ветхое строение с торца и указал мне на покосившуюся, чуть не падающую на землю с петель маленькую и почерневшую от беспощадного течения времени дверь.

– Тебе сюда, – сказал Ипатий, грубо забирая из моих рук поводья гнедо-пегой лошади. – Чего ждешь, иди!

Я с опаской вошел в указанную мне Ипатием дверь. Оказавшись в какой-то грязной и темной каморке, я удивился, какое отношение к этому убогому месту может иметь Никита Схоларий.

– А ты, Филат, не торопишься, – укорил меня голос, в котором я признал великого логофета.

– Я прибыл по твоему приказу, господин, так быстро, как это было возможно.

Через несколько мгновений мои глаза привыкли к скудному освещению коморки, и на скамье, прямо напротив себя, я увидел Никиту Схолария. Он был одет в простые кожаные доспехи без каких-либо украшений и других излишеств. Я подумал, что великий логофет прибыл сюда частным образом, а не как высокопоставленный императорский чиновник. Рядом с Никитой Схоларием я заметил двоих рослых мужчин. Так же, как и их господин, они носили военные доспехи и длинные мечи на левом боку.

– Хорошо, – милостиво принял мои объяснения Никита Схоларий. – Как я помню, ты парень не из боязливых, а значит, сможешь быть полезен мне в одном деликатном деле.

– Да, господин, – неуверенно подтвердил я.