– Замешан ли в это Риттер? – спросил я. Люблю Хайнца Риттера и не обрадовался бы, отправив его на эшафот. Впрочем, если бы с девушкой не случилось никакой беды, он уж как-то да сумел бы выскользнуть из переделки.

– Не думаю. – Лойбе покачал головой с таким выражением, словно ему непросто было согласиться с мыслью, что хоть кто-то из актеров не имеет ничего общего с его несчастьем. – Это тот дурень Швиммер.

– Один?

– Ну кто-то с ним был. – Лойбе так сильно дернул плечами, что колыхнулись даже складки на шее. – Видите ли, господин Маддердин, мне пришлось отъехать по делам, и я приказал двум доверенным людям и служанке оставаться подле Илоны ночью и днем. Но-о-о, – он взмахнул рукою, а солнце, бросив луч сквозь окно, засверкало на камнях его перстней. – Швиммер и его босота справились со всеми, а мое солнышко… мою кровиночку… похитили… Один лишь Бог знает, какие страшные вещи с ней сотворили!

Произнося эти слова, он уже по-настоящему всхлипывал, а крупные, с горох, слезы ползли по его покрасневшим щекам. Скривил лицо и теперь напоминал большого обиженного ребенка, награжденного попущением злой судьбы буйной бородою.

Что ж, скажем честно, Илоне повезло хотя бы потому уже, что похитил ее влюбленный юноша, а не старый богатый дворянин, который наверняка позабавился бы с ней, пока ему не надоело, а после утопил бы в ближайшем колодце.

А потом я задумался, было ли это вообще похищением. Конечно, вспоминая глуповатую мордочку Швиммера, трудно было поверить, чтобы Илона мечтала о совместном будущем с кем-то этаким. И все же я не раз и не два убеждался: сердца женщин бьются в непонятном для нас, мужчин, ритме, и непросто предвидеть, кому прекрасная госпожа дарует свое сердце.

– Кого-то убили? – спросил я.

– Нет, только избили. Но сильно, – проворчал он. – Я вымолил аудиенцию у бургграфа, но тот лишь посмеялся…

Ясное дело. Если бы господин бургграф занимался каждым похищением в Хезе, то ему осталось бы мало времени для прочих дел. У него и так хватало проблем с тонгами и жаковскими братствами, которые по ночам устраивали такие заварушки, что улицы нашего славного города были словно охвачены гражданской войной.

– Вы узнали что-то от своих людей? Позволите мне их допросить? – спросил я.

– Нет-нет-нет! – взмахнул он широкими рукавами кафтана. – Господи, нет! Уж поверьте, я расспросил их со всеми необходимыми подробностями.

Я был уверен, что Лойбе руководствовался добрыми намерениями. Однако человек несведущий в деле проведения расследований многое мог счесть несущественным – на первый взгляд. Тем не менее решение было за ним, и я прекрасно понимал, что он не хотел, чтобы инквизитор допрашивал людей, связанных с его домом.

– Тогда позвольте расспросить вас, – сказал я. – Как это произошло? Где?

– Ну, на улице. На рынке, в толпе. Напали втроем, схватили мою Илоночку. Сбили тех, кто пытался ее защищать. Служанке, как начала дергать их и кричать, дали палкой по голове…

– Знаете, как выглядели нападавшие? Как были одеты? Говорили ли что-то?

– Лица закрыли капюшонами, к тому же был уже вечер… Ну, в смысле, те двое, поскольку Швиммер не скрывался. У них под плащами были припрятаны палки – оглушили ими моих людей. Были большие, сильные…

Ясное дело. А какими еще они могли быть, с точки зрения избитых стражников? Мелкими и слабыми?

– Как были одеты? – повторил я. – Бедно? Богато? А может, были ряжеными?

Он пожал плечами, будто мои вопросы заставляли его нервничать.

– Обычно, – ответил. – Ага, и еще: у обоих были светлые волосы…

– А можете дать мне другую информацию? Кто-то заметил что-нибудь особенное? Прохожие? Лавочники?

Он покачал головой.

– Нет. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал.

– Как всегда, – вздохнул я. – Что ж, позвольте ознакомиться с вашим предложением.