Мертвая вода - Оливье Норек (2021)

— Ну да, увидишь. Там все.

— Как это?

Пройдя в ограду, Шастен встретилась со всей деревней. Здесь было больше шестисот человек: сосредоточенные лица, взоры обращены на пустую яму. Сперва к ней обернулся кто-то один, затем второй, потом десятки других людей, пока наконец весь Авалон не уставился на нее. Некоторые впервые видели этого знаменитого парижского флика со штопанным, словно после аварии, лицом и без смущения изучали его, как будто оценивали стоимость пострадавшего автомобиля. А она-то хотела остаться незамеченной…

Впрочем, Ноэми недолго привлекала внимание присутствующих. Неожиданно толпа расступилась в центре, давая проход двум мужчинам, — а больше-то и не требовалось, чтобы удержать маленький сосновый гроб с золочеными ручками.

Тут она осознала, что большая часть деревни долгие годы жила в полной неопределенности. Старики, словно оцепеневшие во время той жуткой истории, непременно пожелали быть здесь вместе с близкими, чтобы перевернуть страницу мучительной драмы.

Серж Дорен, казалось, пребывал где-то в другом месте. Его взгляд не останавливался на могильщиках, не скользил по лицам людей. Мельхиор наверняка сказал бы что-нибудь о травматической диссоциации.

Младший Дорен, Брюно, стискивал челюсти и кулаки, будто спустя двадцать пять лет еще можно было загладить несправедливость. Его старший брат исчез, когда Брюно было восемь, и он рос и взрослел с этой трагедией, которая заполнила собой все, отняла внимание родителей и в конце концов толкнула мать на самоубийство. Он помнил тот день, когда открыл дверь сарая и рухнул на колени в солому перед висящим на балке телом. Иногда, по ночам, он, случалось, ненавидел брата. Тогда Брюно был ребенком, теперь ему стукнуло тридцать три.

Дорен-отец не был человеком общительным, скорее, наоборот. Угрюмый, словно вытесанный из цельного куска, он даже не подумал о том, чтобы после прощания устроить поминки, да и в любом случае не хотел никого видеть. Бросив горсть земли на гроб Алекса, он покинул кладбище, Брюно тенью последовал за ним.

Серж приостановился возле Ноэми и ее команды, но слова застряли у него в горле. Однако через несколько метров, проходя мимо мэра, он шепнул тому на ухо:

— Пьер, так ты меня обманул?

В растерянности Валант не нашелся что ответить.

— Мой мальчик, — продолжал Серж, — в озере. Ничего не понимаю. Ему ведь там нечего делать, правда?

— Пожалуйста, поговорим об этом позже, — громко ответил мэр.

Кровь прилила к щекам Брюно, он встрял в разговор:

— Позже? Почему же позже? Если тебе есть что сказать, говори сейчас! Твои избиратели услышат, да? Тебя это смущает, господин мэр?

— Замолчи, сын! — оборвал его Серж. — Замолчи.

Брюно готов был снова закусить удила, но взгляд отца, следивший за новым капитаном полиции, которая направлялась к ним, мгновенно заставил его умолкнуть.

Ноэми просто кивнула мужчинам, и все трое сдержанно ответили. Расстояние помешало понять суть их бурной беседы, однако жесты и поведение выдавали настроения клана Доренов и Пьера Валанта. Враждебность. Новые сведения для Шастен. Кое-что для памяти, если та соизволит сохранить.

Перед оградой кладбища она догнала Буске и Валанта. Сама того не зная, она задавалась теми же вопросами, что и Серж Дорен.

— Трое детей, которых считали похищенными и увезенными далеко, — и два тела под водой. Одно принадлежит Алексу Дорену, в этом мы уверены. Кто второй, Эльза Сольнье или Сирил Кастеран, мы узнаем, когда осушат озеро. Однако я убеждена: все произошло в старом Авалоне, а Фортен был лишь отвлекающей гипотезой. Третий ребенок тоже где-то здесь.

— Разве что дело состоит из двух преступлений, — предположил Ромен. — Ничто не доказывает нам, что двоих детей убили здесь, а третьего не похитил Фортен.

— В одну ночь столкнулись убийца и похититель? Слишком много совпадений для такого крохотного местечка, — заметил Буске.