Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии - Генри Марш (2017)

Оперируя пациентов, с которыми у них нет личного или эмоционального контакта, хирурги любят сравнивать себя с ветеринарами. Рядом со старой больницей в Уимблдоне располагалось отделение ветеринарной хирургии, и одна из тамошних сотрудниц — Клэр Расбридж — специализировалась на неврологических нарушениях у животных. Любящие хозяева могут оформить для домашних питомцев медицинский страховой полис, покрывающий расходы на МРТ спинного и головного мозга. На наши еженедельные собрания в кабинете рентгенологии Клэр приносила снимки мозга котов и собак с различными неврологическими проблемами. Обычно мы рассматривали такие снимки ближе к концу собрания, в шутку называя эту часть собрания «живым уголком». Они сильно отличались от хорошо знакомых нам изображений человеческого мозга и позвоночника. Мы узнали, что кинг-чарльз-спаниели частенько страдают от нарушения в строении мозга, известного как мальформация Арнольда-Киари, которая встречается и у людей. А у лабрадоров нередко образуются злокачественные менингиомы.

Проблема со здоровьем у спаниелей — результат селекционного отбора, нацеленного на выведение породы с маленькой круглой головой, за которую дают дополнительные баллы на собачьих выставках. Мальформация Арнольда-Киари вызывает повреждение спинного мозга, отчего бедные создания мучаются хроническими болями и постоянно чешутся.

Пару раз мне довелось оперировать вместе с Клэр, хотя ей так и не удалось отыскать владельца кинг-чарльз-спаниеля, который разрешил бы провести операцию на своем питомце. Зато однажды мы оперировали барсучиху, которую кто-то нашел на стадионе «Эпсом-даунс», где она блуждала совершенно дезориентированная. Ее взял под опеку местный приют для животных, оплативший позднее проведение МРТ. Снимок показал возможное наличие гидроцефалии, хотя, если честно, науке мало что известно о барсучьем мозге. Барсучиха была чудесным созданием; после того как ей ввели наркоз, я несколько минут держал ее у себя на коленях, поглаживая бело-серую шерстку, а потом Клэр состригла бóльшую ее часть машинкой, готовя животное к операции. Я попытался справиться с предполагаемой гидроцефалией мозга.

К тому времени я уже опубликовал статью с заголовком «Нейрохирургия на Украине» и надеялся добавить в свое резюме строку «Операции на барсучьем мозге», но операция не увенчалась успехом, и бедное создание умерло. Вернее, мы его усыпили.

— Ну, наши пациенты хотя бы не мучаются, — сказал после операции коллега Клэр, наблюдавший за моей работой. — В отличие от ваших.

* * *

Первой операцией, которую я провел совместно с Девом — за два дня до того, как мы оперировали девочку, — была краниотомия в сознании для удаления опухоли. В Непале подобная операция проводилась впервые: оборудование для стимуляции коры головного мозга я привез с собой в чемодане из Лондона. Много лет назад я стал первым хирургом в Великобритании, воспользовавшимся этой методикой, чтобы удалить особую разновидность опухоли мозга, известную как глиома низкой степени злокачественности. В те времена такой подход считался весьма нестандартным, однако в наши дни он широко применяется в большинстве нейрохирургических отделений. Фактически это очень простая операция, позволяющая удалить из мозга бóльшую часть опухоли, чем в случае, когда пациент находится под общим наркозом. Проблема в том, что опухоль представляет собой не отдельное скопление инородных клеток, а ткань мозга, пораженную опухолью: по сути, мозг и опухоль становятся единым целым. Патологическая ткань, особенно по краям, практически неотличима от здоровой ткани мозга, и только если пациент в сознании (это позволяет судить о том, что происходит с пациентом по мере удаления опухоли), можно вовремя определить, не затронул ли хирург здоровый мозг, что чревато риском его серьезного повреждения. Пациенты относятся к такой процедуре гораздо спокойнее, чем вы, вероятно, думаете: необходимо лишь хорошенько объяснить им, для чего все это нужно.