Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Новость о возвращении Мириам Ву появилась в одном из вечерних выпусков утренних газет в половине восьмого вечера. Вскоре к ней обратились за комментариями из «Афтонбладет», а через три минуты после этого звонка – из «Экспрессен». «Актуэльт» опубликовала эту новость, не называя ее имени, но к девяти часам к ней успели уже обратиться за комментариями не менее шестнадцати репортеров различных средств массовой информации. После этого Мириам Ву выдернула телефонный шнур из розетки и выключила мобильник.

Двое из них позвонили ей в дверь. Мириам Ву не вышла на звонок и погасила в квартире все лампы. Следующему журналисту, который будет к ней приставать, она готова была разбить нос. В конце концов она включила мобильник и позвонила приятельнице, жившей поблизости в районе Хорнстулла, с просьбой пустить ее к себе переночевать.

Она незаметно вышла из подъезда своего дома буквально за пять минут до того, как к нему подъехал Микаэль Блумквист и позвонил в пустую квартиру.

***

В субботу Бублански позвонил Соне Мудиг в десять утра. Она проспала в этот день до девяти, потом возилась с детьми, пока муж не увел их на прогулку, чтобы заодно купить что-нибудь вкусненькое.

– Ты читала сегодняшние газеты?

– Вообще-то нет. Я проснулась только час назад и была занята с детьми. Что-нибудь случилось?

– Кто-то в группе сливает информацию прессе.

– Это мы давно уже знаем. Кто-то несколько дней назад передал им данные медицинской карточки Лисбет Саландер.

– Это сделал прокурор Экстрём.

– Да что ты?

– Конечно он. Это же ясно. Хотя он, разумеется, никогда в этом не признается. Он старается подогреть интерес, когда ему это выгодно. Но это другое дело. Некий журналист по имени Тони Скала беседовал с кем-то из полицейских, который слил ему кучу информации о Мириам Ву. Между прочим, там были детали, всплывшие вчера на допросе. Как раз это мы собирались придержать, и теперь Экстрём в ярости.

– Вот черт!

– Журналист не называет имен. Он описывает свой источник как «человека, занимающего ведущее место в процессе расследования».

– Скверно, – сказала Соня Мудиг.

– Один раз в статье источник упомянут как «она».

Соня промолчала двадцать секунд, переваривая услышанное. В следовательской группе она была единственной женщиной.

– Бублански, я не говорила ни слова ни одному журналисту. Я не обсуждала ход следствия ни с одним человеком извне. Даже со своим мужем.

– Я верю тебе и ни секунды не думал, что информацию сливаешь ты. Но к сожалению, так думает прокурор Экстрём. Сейчас в выходные на дежурстве сидит Ханс Фасте и не скупится на всякие намеки.

Соня Мудиг почувствовала вдруг, что ей стало нехорошо.

– И что же теперь?

– Экстрём требует, чтобы тебя отстранили от следствия до тех пор, как этот вопрос не прояснится.

– Но это же какое-то безумие! Как я докажу...

– Ты не должна ничего доказывать. Доказывать будет тот, кому поручено расследование.

– Я знаю, но ведь... Черт знает что! Сколько времени займет расследование?

– Расследование уже проведено.

– Что?

– Я спросил. Ты сказала, что не сливала информацию. Таким образом, дело расследовано, и мне осталось только написать соответствующий рапорт. Встретимся в понедельник в кабинете Экстрёма и зададим вопросы.

– Спасибо тебе, Бублански!

– Не стоит благодарности.

– Однако проблема осталась.

– Я знаю.

– Если я не сливала информацию, то, значит, это сделал кто-то другой из нашей группы.

– У тебя есть предположения?

– Сгоряча я бы сказала, что это Фасте... Но на самом деле я так не думаю.

– Тут я склонен с тобой согласиться. Но от него можно ждать всякой подлости, а вчера он по-настоящему разозлился.

***