Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

– О… – удивленно протянул Джамал.

– Я быстро, – прошептала Фария и замолчала.

– Я слушаю.

Один только голос заставлял ее задыхаться от волнения. Фария подумывала было попросить Джамала вызвать полицию, но не решилась.

– Слушай, мне срочно надо с тобой встретиться, – сказала она вместо этого.

– Что ж, буду рад тебя видеть.

Он рад! А она погибает… Фария едва не задохнулась, но быстро справилась с волнением.

– …только вот не знаю, когда смогу…

– Я снимаю квартиру на Уппландсгатан и почти не выхожу из дома, – ответил Джамал. – Все пишу да читаю. Приходи, когда сможешь.

Он продиктовал адрес и код домофона. Фария стерла его номер и снова положила мобильник на туалетный шкафчик. Она хотела уединиться в своей комнате, но там тоже толпились гости. Фария попросила всех выйти, легла на кровать и с головой накрылась одеялом. Теперь она не сомневалась, что убежит. Так начался самый счастливый и кошмарный период ее жизни.

* * *

Петляя между столами, Микаэль и Малин пробрались к выходу и вскоре оказались на свежем воздухе. Они пошли по набережной, мимо лодок, покачивающихся на причале, и горы по другую сторону трассы. Было жарко. Оба молчали. Микаэль уже стряхнул с себя раздражение, но Малин выглядела потерянной.

– То, что ты говорила насчет его проблем со слухом, очень интересно, – заметил он.

– Что именно? – не поняла женщина.

– Психолог Карл Сегер, которого застрелили на охоте двадцать пять лет тому назад, исследовал влияние слуховых ощущений на наше самосознание.

Малин перевела глаза на Микаэля.

– Не этим ли объясняется его интерес к Лео?

– Не знаю, но тема, скажем так, не совсем обычная. Так в чем выражалась эта его… гиперакузия?

– Ну вот, представь себе… Сидим мы с ним за столом на какой-нибудь конференции, и вдруг… его лицо ни с того ни с сего оживляется. Не успеваю я понять, в чем дело, как в комнату кто-то заходит. Я сразу это заметила и не раз пыталась его расспросить, но Лео только отмахивался. Лишь в последний день моей работы в фонде он рассказал мне все. Эта болезнь – мука всей его жизни. В школе его считали безнадежным.

– Правда? Я думал, он блистал в школе.

– Я тоже. Но ему было трудно усидеть на месте, все время хотелось выйти. Учителям это создавало большие трудности, и, не будь его отец такой шишкой, Лео наверняка перевели бы в спецкласс или в школу для детей с нарушениями в развитии. Но он был Маннхеймер – и на решение его проблем бросили все возможные средства. Вскоре стало ясно, что все дело в уникальном слухе. Он слышал малейший шорох – где же ему было сосредоточиться на уроке. Лео наняли домашних учителей. Вероятно, этим и объясняется его запредельный IQ.

– То есть эта особенность была скорее его проблемой, чем гордостью?

– Похоже на то, хотя… я не знаю. Лео ее стыдился, но это совсем не исключает того, что он ею пользовался.

– Должно быть, в школе он был мастер подслушивать.

– Не знаю… А этот психолог занимался проблемой аномально чуткого слуха?

– Можно сказать и так, – ответил Микаэль. – Правда, его диссертации я не видел. Но в одной из работ он пишет: то, что является выгодным эволюционным приобретением в одну эпоху, в другую может стать препятствием для выживания. В те времена, когда люди добывали себе пропитание охотой, чуткий слух, безусловно, давал серьезную фору. А в современном городе… это чревато, я бы сказал, некоторой перегруженностью. Такие люди – скорее наблюдатели жизни, нежели ее активные участники.

– Это психолог так писал?

– Да, как будто…

– Печально.

– Почему?

– Потому что это то, что можно прежде всего сказать о Лео. Он всегда был всего лишь наблюдателем.

– Кроме той недели в декабре…

– Кроме той недели в декабре. Так ты подозреваешь, что тот выстрел в лесу был не просто несчастным случаем?