Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

— Из мальчика или из женщины?

— Поначалу я не знал, и они вроде бы тоже. Но потом я внезапно услышал «Йес!» — такой возглас, будто произошло что-то хорошее.

— О чем же шла речь?

— Девушка поняла, что ранена она, а не мальчик, и я помню, что задумался над этим. Это прозвучало, как «ура, я ранена», и надо сказать, что рана была далеко не пустяковой. Как девушка ее ни перевязывала, кровотечение ей остановить не удавалось. Кровь все текла и текла, и девушка становилась все бледнее. Чувствовала она себя отвратно.

— И тем не менее она обрадовалась, что попали в нее, а не в мальчика.

— Именно. Точно заботливая мамаша.

— Но она не приходилась мальчику матерью?

— Отнюдь. Она сказала, что они друг друга не знают, и, кстати, это становилось все более очевидным. Девушка, похоже, с детьми не очень-то… Даже намека не было на то, чтобы она обняла мальчика или сказала ему что-нибудь в утешение. Она обращалась с ним скорее как со взрослым и разговаривала с ним тем же тоном, что и со мной. В какой-то момент казалось, что она собирается дать ему виски.

— Виски? — спросил Бублански.

— У меня в машине была бутылка, которую я хотел подарить дяде, но я дал ее девушке, чтобы она продезинфицировала рану и немного выпила. Выпила она, к слову, прилично.

— А как вам показалось ее обращение с мальчиком в целом? — спросила Соня Мудиг.

— Честно говоря, даже не знаю, что ответить. Гением общительности ее точно не назовешь. Со мной она обращалась, как с паршивым слугой и ни черта не понимала в том, как обходиться с детьми, но тем не менее…

— Да?

— Думаю, она человек хороший. В качестве няни я бы ее не нанял, если вы понимаете, что я имею в виду. Но она нормальная.

— Значит, вы считаете, что ребенок в надежных руках?

— Я бы сказал, что девушка наверняка может быть страшно опасной или буйной. Но ради этого малыша… Августа, кажется?

— Точно.

— Ради Августа она, если потребуется, жизни не пожалеет. Так я понял.

— Как вы расстались?

— Она попросила меня отвезти их на площадь Мосебакке.

— Она там живет?

— Не знаю. Она мне вообще ничего не объясняла. Просто велела ехать туда, и мне подумалось, что у нее где-то там есть собственная машина. Никаких лишних слов она не произносила. Но попросила меня записать мои данные. Сказала, что хочет компенсировать мне повреждения машины плюс заплатить еще немного.

— Она казалась состоятельной?

— Ну… если бы я судил только по ее внешнему виду, то сказал бы, что она живет в какой-нибудь дыре. Но ее манера себя вести… не знаю. Меня не удивило бы, если она на самом деле крутая. Казалось, она привыкла поступать, как ей угодно.

— Что же произошло?

— Она велела мальчику выходить.

— И он вышел?

— Он был в полной отключке. Только раскачивался всем телом взад и вперед и не двигался с места. Но когда она более строгим голосом сказала, что это жизненно важно или нечто подобное, он вылез наружу с совершенно неподвижными руками, будто шел во сне.

— Вы видели, куда они пошли?

— Только что они пошли налево, в сторону Шлюза. Но девушка…

— Да?

— Явно чувствовала себя слишком паршиво. Она шагнула в сторону и, казалось, могла в любой момент потерять сознание.

— Звучит нехорошо… А мальчик?

— Наверное, тоже чувствовал себя неважно. Взгляд у него был совсем потухший, и на протяжении всей поездки я волновался, что с ним случится какой-нибудь припадок. Но, выйдя из машины, он, похоже, адаптировался к ситуации. Во всяком случае, он несколько раз спросил: «куда?», «куда?».

Соня Мудиг и Бублански переглянулись.

— Вы уверены? — спросила Соня.

— С чего бы мне не быть уверенным?

— Я имею в виду, что вы могли подумать, будто слышали, как он это сказал, потому что он, например, вопросительно смотрел…

— Почему это?