Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

— Открыл у себя талант. То, для чего другим требовались часы, Богги проделывал за несколько секунд. Он оказался мастером взлома, и это стало его первой гордостью, его отличительным признаком. Если раньше он был просто презренным беспризорником, на которого все плевали, то теперь стал парнем, способным проникнуть куда угодно, и довольно скоро это превратилось у него в навязчивую идею. Целыми днями он мечтал сделаться таким, как Гудини[287], только наоборот. Ему хотелось не вырываться наружу, а вламываться внутрь, — и он тренировался, стремясь повысить свое мастерство, иногда по десять, двенадцать, четырнадцать часов в день. Наконец Богги стал легендой на улицах — по крайней мере, по его словам — и начал проворачивать более крупные операции, используя компьютеры, которые крал и пересобирал. Он вламывался повсюду и здорово зарабатывал. Но все уходило на наркотики и разную ерунду, и его часто грабили и просто использовали. Взломы Богги совершал с кристально ясной головой, но потом лежал в наркотическом тумане, и на него вечно кто-нибудь нападал. Он сказал, что был гением и полным идиотом одновременно. Но однажды все изменилось. Его спасли, вытащили из ада.

— Что же произошло?

— Он спал в каком-то предназначенном на снос доме и выглядел хуже, чем когда-либо. А когда открыл глаза и огляделся в желтоватом свете, перед ним стоял ангел.

— Ангел?

— Он так и сказал: ангел. Возможно, по контрасту со всем остальным — с использованными иглами, остатками еды, тараканами и черт знает с чем еще. Он сказал, что женщины красивей никогда не видел, даже едва мог на нее смотреть, и решил, что умирает. Он преисполнился великой, судьбоносной торжественности. Но женщина заявила, как нечто совершенно естественное, что сделает его богатым и счастливым, и если я правильно понял, сдержала свое обещание. Она снабдила его новыми зубами и поместила в санаторий. А еще помогла выучиться на инженера-компьютерщика.

— И с тех пор он взламывает компьютеры и ворует для этой женщины и ее окружения.

— Приблизительно так. Богги стал новым человеком… или, пожалуй, не совсем — во многих отношениях он остался тем же вором и оборванцем. Но говорит, что не принимает никаких наркотиков и посвящает свободное время знакомству с новой техникой. Он очень многое находит в Даркнете и, по его словам, безумно богат.

— А эта женщина? О ней он ничего не сказал?

— Нет, тут он проявлял невероятную осторожность. Выражался так туманно и почтительно, что я на какое-то время засомневался, не является ли она плодом фантазии или галлюцинацией. Но все-таки, думаю, она существует. Когда Богги говорил о ней, я чувствовал в воздухе прямо физический страх. Он сказал, что скорее умрет, чем предаст ее, и показал мне русский православный крест, который она ему подарила. Знаешь, такой крест, у основания которого имеется перекладина, наложенная наискосок и поэтому указывающая и вверх, и вниз. Он рассказал, что перекладина намекает на Евангелие от Луки и двух разбойников, распятых вместе с Иисусом. Один разбойник верит в него — и попадет на небо. А второй насмехается над ним — и рухнет в ад.

— И если ты ее предашь, то тебя ждет именно это.

— Да, примерно так.

— Значит, она считала себя Иисусом?

— Крест в этой ситуации, пожалуй, не имел никакого отношения к христианству. Парень просто хотел донести до меня главную идею.

— Верность — или муки ада…

— Что-то в этом духе.

— И тем не менее, Арвид, ты сидишь тут и все мне выбалтываешь.

— У меня не было выбора.

— Надеюсь, тебе хорошо заплатили.

— Да, ну… прилично.

— И потом технологию Бальдера перепродали «Солифону» и «TrueGames».

— Да, но я не понимаю… как ни пытаюсь…

— Чего ты не понимаешь?

— Откуда ты могла узнать?

— Ты сглупил, Арвид, когда послал мейл Экервальду из «Солифона», помнишь?