– А сейчас я пишу об этом, – Тира огляделась вокруг. – Мне нужно все это каким-то образом запечатлеть. – Она отвернулась от его взгляда, сгорая от стыда за экстравагантность своих эмоций, сумбур слов. И добавила робко: – Совсем коротенькими, беглыми набросками, для себя, чтобы мне самой не забывать, а бережно хранить в памяти…

И снова залилась краской.

При последних словах она поглядела на лежавшие рядом инструменты отца.

– Они столько же мои, сколько и ваши, – сказала она спустя несколько мгновений. – Поэтому я прошу вашего разрешения передать их одним людям… – Она рассказала об ансамбле из Сиемреапа, описав каждого музыканта и видавшие виды инструменты. – Я к ним съезжу, погляжу, что еще им может понадобиться, но начну, пожалуй, с этого – дара от вас и моего отца, от одного ансамбля другому.

Что-то затопило его сердце и поднялось к горлу, перекрыв дыхание. Скорбь или счастье – временами старик не мог их различить. Как никогда остро он жалел, что Сохон сейчас не с ними и не видит, какой женщиной стала его дочка. Вместе с тем старик был глубоко благодарен за то, что видит Тиру на месте ее отца. Справившись с собой, он ответил:

– Конечно, эти инструменты заслуживают того, чтобы на них играли. Твой отец был бы рад.

– Спасибо.

Подбежала Ла.

– Ма-миенг, Ма-миенг, – малышка совсем запыхалась. – Па-Ом тебя спрашивает! Уже заканчивают читать сутры, ты должна привести Старого Музыканта!

Словно очнувшись, они услышали движение и звуки вокруг – смех, разговоры, бряканье чашек и горшков, голоса, напевное чтение сутр, музыку ветра. Они поднялись с циновки, и Тира взяла старика под руку, чтобы ему легче было поладить с неровной почвой. Идя медленно, она спросила:

– Что вы сыграете духам-покровителям этой земли?

– Я выбрал кое-что короткое и простое – смоат, последнее сочинение твоего отца. Надеюсь, ты согласишься, что слова как нельзя лучше подходят ситуации. Когда мы занимаем какое-то место, мы благодарим духов – и тех, которые остались, и тех, кто ушел.

Тира кивнула, вспоминая стих, который пел ей отец. Дальше они шли в молчании. Ла вприпрыжку бежала впереди, и ее короткие хвостики смешно танцевали.

У помоста они оказались, как раз когда церемония подошла к концу. Гости в последний раз дружно поклонились монахам, которые остались сидеть на своих местах.

С соседнего участка приближалась процессия с едой. Нарунн помог Старому Музыканту подняться на помост, где тот сел в углу, чтобы видеть и аудиторию, и монахов. Почтенный Конг Оул опустил голову и прикрыл глаза, приготовившись слушать, – одно из проявлений уважения, которое настоятель, не боясь нарушать традиции, выказывал человеку, которого другие могли легко принять за нищего.

Тира присела рядом с Нарунном на соломенную циновку – его колено прижалось к ее ноге, словно в знак поддержки, – и приготовилась к новой скорби и одновременно к исцелению, зная, что в будущем, когда стихи снова придут на память, она расслышит голос отца:

Дух этой земли живет в ее рисовых полях,

В лесных тропинках, в разлившихся реках

И в ритмах, гулкое эхо которых слышится

Странникам, уже идущим навстречу нам.

От автора