Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати (2013)

Поздней осенью 1989 года Збигнев Бжезинский находился на борту самолёта, отправлявшегося в Москву, где он должен был участвовать в профинансированной из частных источников американо-советской конференции о будущем Восточной Европы[210]. Когда в тот облачный день самолёт вынырнул из облаков и стал опускаться на посадку, в иллюминаторе стали постепенно проявляться черты столицы, переживающей социально-экономический упадок. Даже окраины Москвы походили на картины 1950-х годов в Апаллачах, если не превосходили их по безнадёжности. Дороги в ямах и грязи, дачные домики из разнокалиберных досок и жестяных листов, клубы тёмного дыма из покосившихся труб. После приземления Бжезинский и остальные члены американской делегации пересекли зал московского международного аэропорта, во многом походившего на типичный терминал страны третьего мира – грязный, пыльный и построенный в устаревшем модернистском стиле. Делегация быстро прошла зону таможенного контроля без декларации. Вдоль другого коридора толпились советские граждане, пользовавшиеся любой возможностью раздобыть за рубежом почти отсутствующие дома потребительские товары. Такой встретила американцев сверхдержава, которая на протяжении семидесяти лет тратила огромные ресурсы на военное соперничество с Западом и на достижение мировой революции.

Бжезинский только что опубликовал книгу «Большой провал: рождение и смерть коммунизма в XX веке», и в ней он утверждал, что коммунистический мир вошёл в стадию системного кризиса, который должен привести к краху этого идеологического эксперимента. В своём вашингтонском офисе в Центре стратегических, международных исследований, где он занимал должность старшего научного сотрудника и советника, он каждый день пристально наблюдал за всеми событиями коммунистического мира. С неизменным вниманием читал он ключевые статьи в советской прессе, переводимые и публикуемые Информационной службой иностранного вещания при правительстве США. Сидя в удобном кресле, он методично просматривал доклады в мягких бежевых обложках, откладывая отдельные статьи в прозрачные папки с ярлычками. К наброскам глав он приступил в самом начале 1988 года, а закончил рукопись в августе. Общий замысел «Большого провала» стал интеллектуальной схемой, которая определила ход дискуссий в Москве и легла в основу как вопросов Бжезинского, так и выдвигаемых им аргументов.

На протяжении предыдущих четырёх лет западные эксперты спорили между собой о том, что же представляют собой реформы Горбачёва – уловку, призванную пробудить в Западе ложное чувство безопасности, или искреннюю попытку перестроить здание тоталитарной системы, возведённое Лениным и Сталиным. Вопрос этот служил источником горячих обсуждений в политических кругах. Но к концу 1989 года во внутренней и внешней политике Советского Союза произошло слишком много перемен, чтобы от них можно было легко отмахнуться. В Польше на выборах победил независимый профсоюз «Солидарность». Коммунистическая партия Венгрии разрешила проведение многопартийных выборов. За несколько дней до визита в Москву Бжезинского Горбачев проследил за сменой руководства в Восточной Германии, передав его в руки предполагаемых реформаторов. В самом Советском Союзе политическая открытость выразилась в резкой критике коммунистической системы со стороны средств массовой информации и привела к повышению сепаратистских настроений в союзных республиках. Все эти события служили драматическим фоном московской конференции.

В своей книге Бжезинский уже предложил обстоятельный анализ интеллектуальных дискуссий в политических кругах Советского Союза. Суть этих дискуссий он выразил в так называемых «десяти факторах разногласий»: