Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль - Р. Скотт Бэккер (2006)

Колдун, этот шут с бабьей душонкой, которого считали мертвым, стоял перед возвышением слева от дунианина. Поверх льняной рясы на нем было алое одеяние до щиколоток. Что ж, хотя бы не разоделся, как любовница работорговца. Но Найюр понял выражение его лица: колдун словно никак не мог поверить, что ему выпал такой жребий. Краем уха Найюр услышал слова Ураньянки, сидевшего на ряд ниже него: этот человек, Друз Ахкеймион, теперь визирь Воина-Пророка, его наставник и защитник.

Кем бы он там ни был, он выглядел слишком упитанным по сравнению с отощавшими благородными айнрити. Возможно, подумал Найюр, дунианин намерен прикрыться телом Ахкеймиона как щитом против Консульта или кишаурим, если те нападут.

Великие Имена снова восседали за столом совета, но теперь у них поубавилось надменности. Прежде они были королями и князьями, предводителями Священного воинства, а сейчас превратились в советников. Они это понимали и по большей части сидели молча и задумчиво. Лишь иногда кто-нибудь наклонялся и шептал что-то на ухо соседу.

За один день привычный мир рухнул, перевернулся с ног на голову. Все увидели чудо – Найюр слишком хорошо понимал это, – но теперь ощущали странную неуверенность. Впервые в жизни они стояли на нехоженой земле, и почти все, за малым исключением, ждали, чтобы дунианин указал им путь. Найюр некогда сам ждал того же от Моэнгхуса.

Когда последний из Малых Имен занял свое место в амфитеатре, гул приглушенных голосов улегся. Казалось, воздух звенит, как натянутые нервы собравшихся. Найюр чувствовал, что для этих людей присутствие Воина-Пророка складывалось из множества неощутимых вещей. Как могут они говорить, не молясь ему? Противоречить, не кощунствуя? Сама мысль о возможности что-то посоветовать ему выглядела тщеславной.

В храме, где на молитвы никто не отвечает, они могли считать себя благочестивыми. Теперь они чувствовали себя подобно сплетникам, вдруг увидевшим перед собой того, о ком болтали. И он может сказать им все, что угодно, швырнуть их драгоценнейшее самомнение в костер своего презрения. Что же им делать, таким набожным и тщеславным? Что им делать теперь, когда священные писания готовы заговорить?

Найюр чуть не расхохотался. Он опустил голову и сплюнул между колен на пол. Ему было безразлично, заметил ли кто-то его усмешку. Чести нет, есть только превосходство – абсолютное и необратимое.

Чести нет – но есть истина.

Айнрити свойственна невыносимая церемонность и пышность обрядов. Готиан стал читать храмовую молитву. Он напряженно выпрямился, как юноша, надевший непривычные одежды – белая ткань со сложными вставками, на каждой два золотых Бивня пересекали золотой круг. Еще один вариант Кругораспятия. Голос магистра дрожал, и один раз он даже замолчал, не справившись с чувствами.

Найюр оглядывал зал. Сердце его сжалось. Он был изумлен тем, что люди плакали, а не ухмылялись, и впервые ощутил высокую цель, объединившую собравшихся.

Он видел это. Безумную одержимость воинов у стен Карасканда, превосходившую даже ярость утемотов. Видел, как людей рвало вареной травой, когда они, шатаясь, шли вперед. Как они валились с ног, но все равно бросались на клинки язычников только для того, чтобы обезоружить врагов! Он видел, как люди улыбались – даже кричали от счастья! – когда их давили мастодонты. Он помнил, что подумал тогда: эти люди, эти айнрити – воистину Народ Войны.

Найюр помнил это – но не понимал до конца. То, что сделал дунианин, уже нельзя уничтожить. Даже если Священное воинство погибнет, слова о том, что было, останутся. Чернила обессмертят безумие. Келлхус дал этим людям больше чем обещание, больше чем вдохновение и направление. Он дал им власть. Власть над собственными сомнениями. Власть над самыми ненавистными врагами человека. Он дал им силу.

Но как ложь может сделать такое?