Разыскивая сестру, Екатерина чувствует, как изменилось настроение в комнате. Все смотрят на нее, расступаются, сыплют комплиментами, и только Анна Бассет с матерью бросают косые взгляды. Екатерина устремляется к сестре, как к единственному островку искренности в океане лицемерия.

– Анна, мне необходимо как можно скорее уехать отсюда!

– Леди Мария ушла к себе, никто не будет возражать, если ты уедешь. К тому же тебе сейчас все сойдет с рук. – И Анна игриво подталкивает ее локтем.

– Анна, это не шутки! Такие милости дорого стоят.

– Ты права, – соглашается Анна, сразу же посерьезнев. Обе думают о несчастных королевах.

– Он просто заигрывал со мной. Ведь все-таки король… Имеет право… Все это несерьезно… – бросает Екатерина одну за другой обрывки фраз. – Однако мне лучше какое-то время держаться подальше от двора.

Анна кивает.

– Я провожу тебя.

* * *

На дворе стоят сумерки. Мелкие снежинки поблескивают в свете факелов. Подморозило, и слуги осторожно ступают по скользкой брусчатке. Прибывает большая группа всадников – судя по суете пажей и распорядителей, важные персоны. Екатерина замечает среди них знакомое лицо с тонкими губами и глазами навыкате. Это Анна Стэнхоуп, язвительная самодовольная особа, с которой Екатерина когда-то вместе училась при дворе. Стэнхоуп проплывает мимо, толкнув сестру Екатерины плечом, словно не заметила их обеих.

– Кое-что неизменно! – фыркает Екатерина.

– Она стала совершенно невыносима с тех пор, как вышла замуж за Эдуарда Сеймура и стала графиней Хартфорд, – вздыхает Анна. – Ведет себя как королева!

– Она действительно потомок Эдуарда III, – пожимает плечами Екатерина.

– Как будто об этом можно забыть! – со стоном откликается Анна. – Нет, она не допустит!

Екатерина и Маргарита укутываются в меховые накидки, поданные пажом, и прощаются с Анной. Екатерина с грустью провожает ее взглядом. Дружеского участия сестры будет недоставать – мрачная тишина Чартерхауса не прельщает, хотя и тянет оказаться вдали от двора.

Присев на скамью в нише, они дожидаются, пока приведут лошадей. Маргарита выглядит смертельно усталой. Екатерина закрывает глаза и откидывает голову на холодную каменную стену, думая о том, как тяжело, должно быть, далась Маргарите долгая агония отца.

– Миледи Латимер!

Она открывает глаза и видит Сеймура. Сердце екает.

– Маргарита, не могли бы вы извиниться за меня перед вашим дядюшкой? – просит Сеймур с уверенной улыбкой человека, который всегда получает желаемое. – Он дожидается меня в Большом зале, а мне нужно кое о чем переговорить с леди Латимер до ее отъезда.

– Переговорить? – спрашивает Екатерина, когда Маргарита скрывается в замке. – Если вы хотите просить руки Маргариты…

– Вовсе нет! – перебивает Сеймур. – Хотя она, конечно, славная девушка, да еще и потомок Плантагенетов… – поспешно добавляет он смутившись.

– Вот как!

Екатерина удивлена его смущением и сама испытывает неловкость. Он стоит слишком близко – ближе, чем допускают правила приличия, – и она чувствует его мужской, мускусный запах. Черты лица Сеймура поразительно гармоничны: резко очерченная челюсть, высокие скулы, открытый лоб. Под взглядом неестественно синих глаз в животе у Екатерины растекается тепло. Она бы с радостью сбежала, однако хорошие манеры и сила его взгляда удерживают ее на месте.

– Нет, дело в другом, – говорит он и протягивает ей раскрытую ладонь. – Ведь это ваше?

На ладони у Сеймура жемчужина.

– Не думаю…

Прикоснувшись к ожерелью, на котором висит распятие матери, Екатерина нащупывает зияющую пустоту на месте одной из жемчужин. Как она оказалась у Сеймура? В этом чудится какой-то фокус, вроде того, что проделал Уильям Соммерс, вытащив монетку у Маргариты из-за уха.