– Отец прислал письмо, написал, что Ануджу забрали, – ответила я дрогнувшим голосом. – Он просил помощи и денег. Вот мы и приехали.

– С благословения рани, – прибавил Арджун.

– То было в феврале, – сказал Депан и потупился, уставившись на свои колени. – Сита…

– Говорите! – повысив голос, вскрикнула я.

– Ваш отец погиб. Приехал местный кутваль и заявил, что ему приказано найти самых красивых женщин в Барва-Сагаре. Кто-то рассказал ему об Анудже. Когда они ее увидели, то сразу же забрали. У них были ружья. Все случилось очень быстро. Когда ее увели, ваш отец попросил Шиваджи помочь ему.

У меня перехватило дыхание. Я просто не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Они хотели ее выкупить, Сита, но, когда пришли к чакле[113], британцы даже не стали слушать их. Чуть позже ваш отец и Шиваджи вернулись туда с большим числом мужчин, – рассказывал Депан. – Ваш отец умер сразу же, а мой протянул еще три дня.

Я дрожала всем телом. Папа… Мой папа мертв.

– Мы можем отвести вас к чакле, Сита, но они все равно ее не отпустят.

– А что стало с Авани и дади-джи? – тихо спросила я.

– Жена вашего отца совершила сати, – сообщил Депан. – Никто не смог ее остановить.

Я закрыла лицо руками. Авани просто не представляла себе жизнь, в которой она будет дважды вдовой. Боялась ли она, что никто не будет о ней заботиться? Просила ли она кого-нибудь написать мне письмо, на которое не получила ответа?

– Ваша бабушка заболела и умерла через месяц.

Отчаяние, горячее и жгучее, словно огонь, жгло все мое тело. Когда я приехала в Джханси, Джхалкари предупредила меня, чтобы я не передавала письма через Гопала, но мне хотелось сэкономить деньги. Моя скаредность слишком дорого обошлась мне…

Если бы кто-то сказал, что мое вступление в дурга-дал будет стоить мне семьи, я бы ни за что на это не пошла. Какая бы судьба меня ни ждала, я бы не рискнула жизнями отца, Ануджи и Авани. Лучше уж храм Аннапурны.

– Мы вернем мою сестру, – пообещала я.

Но Депан смотрел мимо меня.

– Сита, ее увели четыре месяца назад.

Я знала, что он хочет сказать: Ишан ее больше не примет.

– Это правда? – повернувшись к нему, спросила я.

Мне бы хотелось услышать это непосредственно от Ишана.

– Ты от нее отказываешься?

Ишан отвернулся.

– Говори же! – прикрикнула я на него.

Зять разрыдался, а Арджун взял меня за руку.

– Сита, давай разыщем ее. Проведите нас к чакле, – произнес капитан. – Сколько там солдат?

– Около пятидесяти, – сказал другой брат. – Британцы размещают свои отряды во всех больших деревнях, где могут начаться волнения.

– И сколько женщин нужно пятидесяти мужчинам? – хотела я знать.

Депан вздрогнул. Уверена, бесстыдство моего вопроса неприятно поразило его. Женщины в его доме не привыкли к обществу мужчин с пистолетами на боку и колчанами стрел за плечами. Они вели себя тихо и скромно. Два месяца назад моя сестра была одной из них.

– Десять, – тихо ответил Депан. – Они забрали десятерых.

– Спасением одной Ануджи дело не ограничится, – сказала я Арджуну.

Он кивнул.

– Понимаю.

Депан шел пешком, а мы ехали вслед за ним на лошадях. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, но деревня по-прежнему была погружена в тишину. Как раз настало время жатвы. Сейчас в полях должны работать люди – жать ячмень, пшеницу, горчицу или собирать фасоль. По крайней мере, в отличие от выжженных полей вокруг Джханси, эти оставались просто заброшенными.

– Когда мы подъедем к чакле, – предупредил Арджун своих людей, – никто из вас не будет стрелять. Если британцы погибнут, расплачиваться придется всей деревне. Я выкуплю женщин и верну их домой.

– А если семьи не примут их обратно? – спросил один из стражей.

– Тогда мы воспользуемся великодушием рани и купим им дом, где они смогут жить.

Чакла оказалась небольшим домишком, стоящим возле храма Дурги.