Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

– А, так вы не знаете? – вскричал он. – Старый мошенник хранил деньги карбонариев – двести восемьдесят тысяч – и, разумеется, просадил их, играя на бирже. На эти деньги собирались поднять восстание не то в Триденте, не то в Парме. Ну-с, восстание не состоялось, а обманутые вкладчики устремились за мистером Хеддлстоном. Нам чертовски посчастливится, если мы сохраним наши шкуры!

– Карбонарии! – воскликнул я. – Это серьезно!

– Еще бы! – сказал Норсмор. – А теперь вот что: как я уже сказал, мы в отчаянном положении, и помощи вашей я буду только рад. Если мне и не удастся спасти Хеддлстона, то девушку надо спасти во что бы то ни стало. Идемте к нам, и вот вам моя рука: я буду вам другом, пока старик не будет в безопасности или мертв. Но, – добавил он, – после этого вы снова мой соперник, и предупреждаю – тогда берегитесь!

– Идет, – сказал я, и мы обменялись рукопожатиями.

– Ну а теперь – скорее в нашу крепость, – сказал Норсмор и повел меня сквозь дождь.

Глава 6

О том, как я был представлен старику

Нас впустила Клара, и меня поразила тщательность и надежность обороны павильона. Очень прочная, но легко отодвигаемая изнутри баррикада страховала дверь от вторжения извне, а ставни столовой, как я разглядел при свете лампы, были укреплены еще тщательнее: доски были подперты брусьями и поперечинами, которые укреплялись, в свою очередь, целой системой скреп. Это было прочное и хорошо продуманное устройство, и я не мог скрыть восхищения.

– Это я соорудил, – сказал Норсмор. – Помните, в саду валялись толстые доски? Ну, так это они. Узнаете?

– Я и не подозревал в вас таких талантов.

– Вы вооружены? – спросил он, указывая на целый арсенал ружей и револьверов, в образцовом порядке стоявших у стен и лежавших на буфете.

– Спасибо, – сказал я. – Со времени нашей последней встречи я хожу вооруженным. Но, сказать по правде, больше думаю о том, что со вчерашнего дня ничего не ел.

Норсмор достал холодное мясо, за которое я рьяно принялся, и бутылку старого бургундского, от которого я, промокнув до нитки, тоже не отказался. Я всегда принципиально придерживался умеренности, но неразумно доводить принцип до абсурда, и на этот раз я осушил бутылку на три четверти. За едой я все еще продолжал восхищаться тем, как подготовлена оборона.

– Мы сможем выдержать осаду, – сказал я.

– Пожалуй, – протянул Норсмор. – Но недолгую. Пугает меня не слабость обороны, а полная безвыходность. Если мы начнем стрелять, то, как ни пустынна эта местность, кто-нибудь наверняка услышит выстрелы, а тогда не все ли равно – умереть за тюремной решеткой или под ножом карбонария? Таков выбор. Не стоит в нашей стране ссориться с законом, я много раз говорил это старому джентльмену. Он, впрочем, сам того же мнения.

– Кстати, – спросил я, – что он за человек?

– Это вы о Хеддлстоне? – спросил Норсмор. – Порочен до мозга костей. По мне, пусть хоть завтра же ему свернут шею все черти, какие только найдутся в Италии! В это дело я впутался не ради него. Понимаете? Я хочу получить руку этой леди и своего добьюсь!

– Это-то я понимаю, – сказал я. – Но как отнесется мистер Хеддлстон к моему вторжению?

– Предоставьте это Кларе, – отмахнулся Норсмор.

Я чуть было не влепил ему пощечину за грубую фамильярность, но я был связан перемирием, как, впрочем, и Норсмор, так что, пока не исчезла опасность, в наших отношениях не было ни облачка. Я отдаю ему должное с чувством самого искреннего удовлетворения, да и сам не без гордости вспоминаю, как вел себя в этом деле. Ведь вряд ли можно вообразить положение более щекотливое и раздражающее.