Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

– Да что, черт побери, вы несете? – раздраженно спросил Сайлас. – Я ни слова не понимаю!

– Я говорю о том симпатичном молодом блондине, который должен был явиться к вам за деньгами. О нем и речь. Вы же сами приказали мне больше никого не пускать!

– Но ведь он, разумеется, и не приходил! – отвечал Сайлас.

– Выходит, глаза меня подвели, – подмигнул портье.

– Вы просто дерзкий наглец! – возмутился Сайлас и, чувствуя, что готов выйти из себя и натворить глупостей, помчался наверх.

– Так вам не надо посветить? – крикнул вслед портье.

Но Сайлас только прибавил шагу и остановился только на площадке седьмого этажа перед собственной дверью. Там он постоял с минуту, переводя дух, томимый каким-то смутным предчувствием, больше того – просто побаиваясь входить. Но когда он распахнул дверь и увидел, что в комнате совершенно темно и, судя по всему, пусто, из его груди вырвался вздох облегчения. Теперь он наконец-то был дома, в полной безопасности!

Сайлас тут же дал себе зарок, что это было его первым и последним приключением. Спички лежали на столике у кровати, и он стал пробираться туда наощупь. Тяжелое предчувствие снова овладело им, и он даже обрадовался, когда первое препятствие, на которое он наткнулся, оказалось всего лишь стулом. По расположению слабо мерцавшего во мраке окна он догадывался, что находится у самой кровати. Чтобы добраться до столика, оставалось только благополучно миновать ее.

Молодой человек протянул руку, нащупал покрывало – а вместе с ним нечто вроде человеческой ноги. Сайлас тотчас отдернул руку, словно обжегшись, и замер, как изваяние.

«Что это? Что это может значить?» – лихорадочно пронеслось у него в голове.

Он стал прислушиваться, но не смог уловить звуков дыхания. Еще раз, сделав над собой сверхчеловеческое усилие, он коснулся кончиками пальцев покрывала и в ужасе отпрянул. На его постели что-то лежало! Но что именно, он не знал.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сайлас рискнул пошевелиться. Затем он инстинктивно бросился к спичкам и, отвернувшись от постели, зажег свечу. Только когда она разгорелась, он медленно повернулся, чтобы взглянуть на то, что так его напугало, и увидел то, что больше всего боялся увидеть.

Покрывало было тщательно натянуто на подушки, но под ним отчетливо обрисовывалась фигура неподвижно лежащего человека. Откинув трясущейся рукой покрывало, Сайлас обнаружил под ним того самого белокурого молодого человека, которого видел накануне в Баль-Булье. Невидящие глаза юноши были широко раскрыты, лицо распухло и почернело, у ноздрей запеклись две тонкие струйки крови.

Сайлас непроизвольно вскрикнул, выронил свечу и рухнул на колени перед кроватью.

Он очнулся от оцепенения только тогда, когда послышался осторожный стук в дверь комнаты. Вмиг ему вспомнилось все, что с ним произошло, и пока он сообразил, что лучше бы никого не пускать в комнату, уже было поздно. Дверь приоткрылась, и в нее заглянул доктор Ноэль, держа в руке лампу, освещавшую его длинное бледное лицо. Затем англичанин отворил ее полностью и вошел.

– Мне послышался какой-то крик, – начал доктор. – Я подумал, что вам стало дурно, и решил предложить свою помощь.

Сайлас, с отчаянно бьющимся сердцем и горящим лицом, стоял между доктором и постелью, но не мог произнести ни слова.

– У вас темно, – продолжал доктор, – но вы явно и не собирались ложиться. Вам непросто будет убедить меня, что все в порядке, да и по лицу вашему я вижу, что вам нужен или врач, или друг. Верно? Позвольте ваш пульс, это самый верный показатель состояния сердца.

Он шагнул к Сайласу, попятившемуся от него, и хотел было взять его запястье, но в это мгновение нервы юного американца не выдержали страшного напряжения. Он лихорадочным движением отстранил доктора и, рухнув на пол, разразился мучительными рыданиями.