Космопорт - Сергей Чернов (1999)

— Наверное. И всё-таки на лидере главная ответственность, — может, и не знает, но гнёт в верном направлении. — А я, как ни прикидываю, никак не пойму, каким же образом вы намереваетесь достичь Луны, Марса и всей Солнечной системы.

— Вы кто по профессии? — защиту строю издалека, разговор меня начинает развлекать.

— Строитель.

— Я вот до конца не знаю и не представляю, как построили, например, Останкинскую башню и другие высочайшие здания. Но ведь они существуют, стоят и поражают наше воображение.

— И всё-таки…

Упорный какой! Слегка раздражает, но больше всего скуку навевают такие расспросы. К тому же они слишком близко подходят к той границе, на которой подписку о неразглашении надо требовать.

— Можно в общих чертах? — и начинаю объяснять, получив согласие: — Массивный лунный модуль с сухой массой сто — двести тонн обойдётся в три-четыре миллиарда долларов…

— Погодите, что значит «сухая масса»?

— Вот видите, вам уже подробности подавай. Я вам так до следующего года буду рассказывать. Сухая масса — это масса без припасов, доставляемого оборудования, топлива и экипажа. Итак, считайте. Четыре ярда. Строительство большой орбитальной станции массой, скажем, три тысячи тонн обойдётся в десять — пятнадцать миллиардов долларов. На ней как раз и можно собрать приличный лунный модуль.

Замолкаю.

— И? — не понимает мужик.

— Что «и»? Всё! Луна достигнута, экипаж работает, шлёт отчёты, совершает открытия, исследует поверхность. И всё это будет стоить в пределах десяти — двадцати миллиардов долларов.

— Разве это мало? — и такой требовательный взгляд. — Лучше бы эти деньги на благо народу пустили.

— Социальные программы — это к государству. Мы здесь причём? Агентство, так же, как и все, будет налоги платить, — малость лукавлю, особый режим налогообложения сильно уменьшит налоговую нагрузку.

— Как «причём»? Разве вы будете тратить не государственные деньги? — чуть ли не прокурорские нотки прорезаются.

— Нет. Государственных денег у Агентства нет ни копейки и не предвидится.

— Погодите, но я что-то слышал…

Меня спасают подошедшие девчонки, Света с Олей. Однако нахожу нужным закончить:

— Госдума выделяет ежегодно восемьсот миллионов рублей на образование в аэрокосмической отрасли. Агентство имеет к этому только косвенное отношение. Работа с будущими кадрами. Это все, я повторяю, все государственные расходы, хоть как-то касающиеся нас. Мелочь, как сами понимаете.

— Восемьсот миллионов — почти миллиард, — мужчина пытается брыкаться.

— Роскосмосу на будущий год заложили двести семьдесят миллиардов. Так что логичнее будет вам ему претензии предъявлять. За расходование народных денег.

— А откуда же у вас средства? — мужчина искренне недоумевает.

Девочки переглядываются и хихикают.

— Как «откуда»?

Думаю, надо пошутить немного. Исключительно ради того, чтобы отстал:

— От олигархов, — заявляю, не моргнув глазом, что, кстати, не совсем шутка. — Так что ничего страшного для страны не случится, если обанкрочусь. Пропадут деньги олигархов, иностранных и наших, вам что, сильно их жалко?

— Н-нет… — обескураженно мотает головой.

— Вот видите! — торжествую победу. — Если сработает, страна получит законный повод гордиться, её репутация и престиж взлетят до небес, появятся новые возможности. А если провалю дело, пострадает десяток олигархов, до которых никому нет дела. Всё тип-топ.

— Вить, пошли! — девочки вытаскивают меня из-за стола. — На улице сейчас фейерверки пускать будем.

Это организаторы ловко придумали. Выманивают всех на улицу, а дальше — пожалте по домам. Уходим, оставляя посрамлённого критика за спиной.

Новый, 2030-ый год, время 00:30.

Мы все в квартире Стрежневых.