Стреляющие камни - Александр Щелоков (2007)

— Совет просите, уважаемые? Это похвально. Мужья, отвергающие совет, не прибегающие к опыту старших, бывают повержены в прах самой жизнью. Мудрости ее в одиночку познать не может никто. Вас, наверное, не зря наименовали шурави — люди совета. Совет всегда собрание мудрых. Значит, шурави — люди совета, люди мудрости. — И без перехода спросил: — У вас стариков уважают?

— Да, конечно.

— Это хорошо, — заметил Шамат. — Тогда мой совет — не ходите нигде без оружия. Это недостойно воина.

— Оружие у нас есть, — сказал капитан. — Но не с собой. Мы ведь пришли к друзьям.

— Воистину сказано: смелый боится до безрассудства прослыть трусом. Но разве это не правда, что удалец без меча подобен соколу без крыльев? Зачем храброе сердце безрукому?

— Спасибо за урок, — сказал капитан и прижал руку к груди. — Кадыржон, сбегай за автоматами!

— Ты победишь, сынок, — сказал старик, когда вернулся солдат и принес оружие. — Ибо сказано: удача на стороне тех, кто слушает советов старших. Но и самому нужно думать. Пастух среди баранов не оставляет палку в стороне. Кто знает, не ходит ли рядом волк в овечьей шкуре. Ты меня понял, уважаемый?

— Вы заметили, товарищ капитан, — сказал солдат, — на ваш вопрос он так и не ответил.

— Повтори его.

— Не надо. Раз он сделал вид, что его не спрашивали, значит, отвечать не хочет. Считает, что кишлак сумеет постоять сам за себя.

— Уж не таким ли оружием? — спросил Курков и кивнул на ружье, которое покоилось у старика на коленях. То был «винчестер», родившийся не менее чем полстолетия назад. Старик, проследив за взглядом капитана, понял, что речь идет о его оружии, и крепче сжал цевье костлявыми пальцами.

— Спроси его, Кадыржон, много ли кишлачных в банде у Шаха?

— Он говорит, немало.

— Почему же они ушли отсюда, от мирной жизни?

Солдат перевел вопрос. Старик подумал и заговорил:

— Пришельцам трудно понять, что движет людьми наших мест. Но, скажу вам, по доброй воле мало кто из них поменял место у домашнего очага на ложе среди камней гор. Мало кто, уважаемый.

— Он говорит, — перевел Кадыржон, — что нам их трудно понять…

— Погоди, — прервал его капитан. — Ты, смотрю, очень хорошо устроился. Он мне десять слов шлет, ты переводишь пять. Выходит, сам поглощаешь виноградный сок речей тех, с кем беседуешь, а мне кидаешь выжимки, которые не угодны тебе самому. Вот что, друг, давай перестраивайся, или я твою высокую ученость сменяю на обычную добросовестность. Сделай все, чтобы продукт мысли, предназначенный капитану, до него же и доходил.

— Товарищ капитан! — округлив глаза и широко улыбаясь, воскликнул Кадыржон. — Да вы прекрасно говорите! Даже я не сумел бы так сказать, благослови аллах моего командира!

— Даже ты? Ай, молодец! Ты что, все время считал, что ротный умеет только командовать? А он вдруг вышел из послушания и заговорил. Ужас! Ладно, Кадыржон, давай переводи один к одному.

— Есть, перевожу. Он сказал: «Пришельцам трудно понять, что движет людьми наших мест…»

Капитан слушал перевод, поглаживая правую бровь пальцем. Кивал с пониманием.

— Спроси теперь, почему без доброй воли их люди все же служат Шаху? Не проще ли взять и уйти?

— Близость к Шаху сродни близости шеи к лезвию топора, — сказал Шамат. — Ибо сказано: купаться рядом с крокодилом или сосать яд изо рта змеи не опаснее, чем отказаться служить Шаху, быть вблизи от него…

— Что же собой представляет этот Шах? — спросил Курков. — Разговоров о нем много, но я в них еще не разобрался.

— Лицо Шаха перемазано грязью подлости, душа — сажей злобы! — Старик произнес это сурово и резко. — Этот желчный пузырь в шапке величия протянул руку насилия к имуществу слабых и не хочет ее убирать.

Старый Шамат огладил бороду и замолчал. Он обрисовал главаря душманов и был доволен исполненным долгом.