Стреляющие камни - Александр Щелоков (2007)

Роджерс знал, что'Леблан не имел ни жены, ни детей и, по существу, был человеком глубоко одиноким. Ежедневную тоску, которая обычно с особой остротой обозначалась к вечеру, он заливал спиртным и толкался там, где людей было побольше, — в ресторанах, барах, бистро. Театр и кино Леблан не любил. Боевики, на которые народ валил валом, он обходил стороной: не хотел, чтобы его обманывали киногерои со смазливыми физиономиями.

Глядя на их подчеркнуто волевые лица, напряженно посматривавшие на зрителей, Леблан с презрением думал, что большинство из них наложили бы в штаны, попав на деле в переплеты, в которые ему, не грозному с виду и не весьма красивому мужчине, приходилось попадать.

Свои деньги Леблан зарабатывал страшным риском. Однажды, после удачной акции в небольшой африканской стране, где они с приятелем по найму по заказу одной европейской фирмы взорвали национализированный черным правительством заводик, он уходил через джунгли к месту посадки вертолета. И там, на берегу травянистого болота, подвергся нападению крокодила.

Леблан заметил хищника вовремя. Надо сказать, он умел наблюдать и многие беды замечал заранее. Это часто давало ему преимущество над противником.

Огромный как бревно хищник с удивительной стремительностью ринулся наперехват человеку. Он уже распахнул пасть, когда Леблан пружинисто подпрыгнул, выкрутился в воздухе, как фигурист-спортсмен, опустился на спину животного, успев на лету всадить ему из кольта две пули в голову. Со вторым зубастым бревном все обстояло проще. Зверь, должно быть, понадеялся целиком на успех собрата и не поддержал его броска. Это промедление стоило ему жизни.

Но Леблан никогда не вспоминал своих приключений, не рассказывал о них, как Тартарен из Тараскона. Воспоминания — удел ветеранов, у которых достаточно времени, чтобы раздавленную сапогом лягушку подавать-как пораженного насмерть трехглавого дракона.

Заработав сумму, достаточную другому для обеспеченной жизни в течение десяти лет, Леблан тратил ее за год-два и вновь начинал поиски дела. К счастью, существовали конторы, дающие наемникам возможность хорошо заработать, выставив на кон свою жизнь и боевой опыт.

Вскоре в отель прибыл Шварцкопф. Ожидавшие его поднялись и пошли навстречу.

Внешне Курт Шварцкопф выглядел заурядно и блекло. На удлиненном белобровом лице размещался массивный нос, холодно светились водянистые, немного вытаращенные глаза. Широкоплечий, высокий, он был одет в черный строгий костюм, трикотажную тонкую водолазку стального цвета и походил на учителя провинциального колледжа — такой же унылый, постный и скучный.

В минуты, когда шел неинтересный для него разговор, Курт словно бы погружался в анабиоз — цепенел, полуприкрываяглаза. От этого он приобретал пугающий облик живого трупа. Должно быть, именно отсюда, а не от переиначенной фамилии пошла его мрачная кличка — Дедхед — Мертвоголовый.

Оживлялся Курт только в минуты, когда разговор заходил об оружии. В этой теме он был настолько сведущ, что удивлял своими познаниями даже профессиональных торговцев оружи-8М. Он мог, например, объяснить, в чем отличия английского пистолета-пулемета «стерлинг МК-5», от израильского «узи»; описать преимущества бельгийской пули 88-109 над многими другими; сравнить удобства и недостатки пистолетов «вальтера», «браунинга» и японского «пятьдесят семь».

Дедхед знал такие подробности о различных видах оружия, хранить в памяти которые может разве что вычислительная машина.

— «Беретта АР 70/223»? Дрянь винтовка! — мог сказать, прислушавшись к беседе коллег, Мертвоголовый Курт. — Типичная итальянская недоделка. Ствольная коробка слабая. Рычаг переводчика огня слева. Для левши сплошное мучение. Направляющие при долгой стрельбе быстро изнашиваются. Из-за этого оружие становится небезопасным. Может, хватит болтать о барахле?