Стреляющие камни - Александр Щелоков (2007)

— Не выйдет. Деев упрямец. Конечно, начальство заставит его пойти на уступки. Но куда лучше, если сделать то же самое его убедим мы. Потом, я очень боюсь, о втыке комдиву просочатся слухи. А нам малейшая утечка информации грозит срывом операции. Не забудь — кто-то из гарнизона информирует Железного. Кто? Мы и гадать пока не можем…

— Согласен.

— Теперь рассказывай о вашей беседе во всех подробностях.

Шарков, не упуская мелочей, изложил все, что происходило в кабинете генерала.

— Я именно это и предполагал, — сказал Прасол, выслушав коллегу.

— Даже так?

— Вплоть до интонаций. А теперь объясню, почему не остановился в гарнизонной гостинице и просил Дееву о моем появлении не сообщать. Роман Константинович — мой родной брат. По матери. Он старше, я — младше. У нас разные отцы. У него генерал-майор Деев, у меня — полковник Прасол. Деев погиб в авиакатастрофе, когда Ромке было четыре года. Сказать, что мы примерные братья, не могу. Последние четыре года мы с ним не виделись. Переписки не ведем. Если честно, у нас нелады. Мать, конечно, чувствует, но всего не знает. А началось, когда я поступил в высшую школу КГБ. «Значит, — сказал Ромка, — подался в жандармерию? Поздравляю! Можешь считать, что Деев и Прасол — фамилии разные». Ты, Андрей, поймешь, какой обидой стали для зеленого курсанта слова старшего лейтенанта. Мы, конечно, иногда встречаемся у матери, но сердечности в отношениях нет…

— Да, — протянул Шарков, — дела-а…

— Не журись, я его обломаю. Как говорят, вдарю по самолюбию. Ты мне завтра достань рабочий комбинезон, форму прапорщика и принадлежности телефонного мастера. Сумеешь?

— Что за вопрос!

На другой день с утра Прасол засел неподалеку от железнодорожной ветки, которая связывала гарнизон с узловой станцией. Одноколейка шла через лес. Насыпь от кюветов до самых шпал поросла высокой травой. Местами поверхность рельсов покраснела от ржавчины. В последнее время поезда сюда приходили редко и нагрузка на пути была небольшой.

Поезд составляли две цистерны, заляпанные мазутом, цистерна желтого цвета с надписью «меланж» на боку и четырехосный товарный вагон с распахнутыми на обе стороны дверями. Выждав подходящий момент, Прасол выскочил из кустов, пробежал по откосу за последним вагоном, вскочил на ступеньку тормозной площадки.

Тепловоз шел медленно. Колеса мерно постукивали на стыках. Облокотившись на ограждение, Прасол со скучающим видом смотрел по сторонам.

Приблизившись к запретной зоне, тепловоз подал визгливый гудок, дал тормоза и поезд, скрипя всеми сочленениями, остановился. Запахло горелым маслом и тормозными колодками.

Из караульной будки лениво выполз мешковатого вида солдат. Он подошел к тепловозу, о чем-то поговорил с машинистом. Они, должно быть, уже не раз встречались и обычные пропускные формальности сводились к минимуму: солдат сел на тепловоз, поезд тронулся. Когда состав подходил к бетонной разгрузочной площадке, Прасол спрыгнул с поезда и неторопливо двинулся к зданию котельной. За штабелем остро вонявших креозотом шпал снял с себя комбинезон и остался в потертой форме старшего прапорщика. Шагая неторопливо, прошел к зданию штаба. Никто на него ровным счетом не обратил внимания.

Вошел в здание, поднялся на второй этаж. Открыл дверь приемной комдива. За столом с телефонами сидел лакированный капитан с кокетливыми черными усиками.

— Ты куда? — спросил он небрежно, бросив беглый взгляд на прапорщика.

Прасол показал трубку с нумераторным диском, которую держал в руке.

— Дальняя связь барахлит у командира. Сам вызывал.

— А-а, — протянул капитан с видом, будто он в курсе всех дел генерала, даже таких малых, как барахлящая дальняя связь.