Второй кощей - Дмитрий Билик (2025)

Причем я понимал, что веду себя в точности как отец многодетной семьи, который выбрался в кои-то веки со старшеньким на прогулку. Всю неделю (в моем случае дольше) ты не уделял ребенку внимания, а теперь вдруг обрушился с неотвратимостью ядерной бомбы, пытаясь восполнить все пробелы. Между прочим, именно так и вырастают избалованные дети. Когда мы свой недостаток внимания пытаемся заместить деньгами и подарками.

Правда, в моем случае я убедил себя, что алкоголь нужен бесу для храбрости. Потому что дело нам предстоит серьезное. Да и сомневаюсь, что Григорию удастся избаловаться. У нас тут вечно — то понос, то золотуха, то крон, то грифон. Некогда расслабиться.

— И сядь уже нормально. Пристегнись, в конце концов.

— Хозяин, мне так не видно ничего.

— А на что там смотреть? Дорога и дорога.

— Мы, бесы, редко куда выбираемся. Нам все интересно. Я в детстве думал, что когда вырасту…

Он осекся, быстро заморгав глазами.

— Скажи, чего ты. Мне же любопытно. Не чужие люди.

— Только никому, хозяин, — повернулся ко мне Григорий. При этом лицо его выражало всю степень серьезности, на которую вообще был способен бес.

— Я могила, — пообещал я.

— Мама все детство мне говорила, что не такой я, как остальные бесы. Непутевый. Опять же, единственный, кто на воле словно зверь становится. Вот отпусти меня сейчас в лес — пропаду же. Может, оттого и деток у меня нет. Сам понимаю, что вроде как бракованный.

— Подожди, это не Григорий ли любимец у всех бесовок?

— Так то баловство одно. У нас же не как у людей, а наоборот — чем больше мужчин у бесовки было, тем она привлекательнее. Получается, нравится мужскому полу, этой самой, популярностью пользуется. Значит, хорошая жена будет. И опять же, лучше по молодости перебеситься — видишь, слово даже наше — тогда в зрелом возрасте успокоишься. Да и много ли ума требуется — чреслами подвигать? А вот когда я серьезные разговоры завожу, надо мной только смеются. Мол, куда за тебя замуж, Гришка…

Бес прикусил губу и часто заморгал. Я вдруг понял, что это невероятно больная для него тема. Мне всегда казалось, что Григорий проживает свою лучшую жизнь. Куда уж там.

— Маменька моя сказала, что как только подрасту, отвезет меня на Соловки. Там у нас, бесов, есть особое место. Где вроде как можно силу проявить да себя узнать.

— Это что за место?

— Пещера, а в ней озеро. Да и не озеро будто бы, а озерцо. Совсем крохотное, потому что состоит из слез тех несчастных, которых на островах замучали. И ежели в него посмотреть, то можно все о себе понять. И еще вся хворь и недуги уходят. Так-то.

Гриша замолчал, хмуро отпив сомнительного цвета жидкость из бутылки. Меня подташнивало от одного запаха этого пойла.

— Вот только померла маменька. А после меня к хисту Спешницы пристроили добрые бесы.

— Ладно, Григорий, даю тебе честное благородное слово — как только разберусь со всеми этими проблемами, мы обязательно съездим на Соловки.

— Правда, хозяин?

— Когда я тебе врал?

— Спасибо, хозяин, спасибо!

Бес кинулся обниматься и был тут же обруган. Потому что мы ехали на довольно большой скорости, да к тому же от него несло этими самыми коктейлями. Никогда не любил ароматы алкоголя и химозы. Правда, Григорий отнесся к моей брани вполне спокойно.

— Глядишь, и сам в это озеро посмотрю, — заметил я.

— Бесполезно, хозяин, — это только на нечисть действует. Да и то не на всю.

Оставшуюся часть пути Гриша проехал, весело насвистывая себе под нос какую-то фривольную мелодию. Разве что единственный раз получил подзатыльник, когда выкинул в открытое окно пустую бутылку. И потом бежал почти сотню метров по обочине, чтобы ее подобрать.

— Вот, — зло бросил он бутылку себе под ноги, и мы тронулись дальше. — Я ему как лучше хотел, чтобы чистенько в машине. А он еще драться.