Земли Ордена - Михаил Игнатов (2025)

— Вы из Ордена Небесного Меча, во всём Поясе знают, как цените вы свои клятвы, — польстил управитель, видимо, решил, что не убедил меня, и снова затараторил. — Я могу внести первую плату, господин! Здесь есть тюрьма, а в ней кого только нет. Должники Дизир и, наоборот, их кредиторы, их поверженные враги и недоброжелатели, нарушители договоров и заложники из других семей и кланов, и много кто ещё о ком я даже не подозреваю. Освободите их, и Дизир захлестнёт проблемами, а затем я помогу доставить им ещё и ещё проблем, я знаю как, господин комтур, знаю, поверьте!

— Так-то он прав, — с сомнением протянул Седой. — И в здешнем Ордене даже есть те, кто сможет заняться всем этим и с толком применить подобные знания.

— Проще всех убить, — заметил Пересмешник. — Мышиная возня.

— Но отказался бы ты от таких знаний про Эрзум или про их кредиторов? — спросил его Седой.

— Они не берут в долг, а дают сами.

Я шевельнулся, обрывая их спор, и кивнул, впервые заговорив с управителем вслух:

— Клянусь. Ты будешь жить и получишь в Ордене место, достойное тех усилий, что приложишь. Веди.

Кто бы сомневался, что тюрьма Дизир окажется под землёй и не просто под землёй, а в катакомбах Древних.

Я провёл рукой по стене, чувствуя, как шершавый ледяной камень царапает подушечки пальцев. В воздухе висел удушающий запах — сырость, кислый дух немытых тел и тонкая, почти неуловимая горечь крови. Каждый вдох, казалось, оставлял немного этой вони внутри меня и неприятный холодок в лёгких.

— Наследники Тёмного, — пробормотал я, отрывая ладонь от стены.

Голос вышел громче, чем я рассчитывал, но быстро растворился в пустоте коридора.

Пересмешник остался у входа, но это не мешало ему, Властелину с мыслеречью, ворчать и зудеть:

— Господин, я уже почти год с вами, но до сих пор вы меня удивляете. Почему там нельзя, а здесь можно? Почему главу фракции не тронь, а этих стражников раз, и всё? Мне раньше казалось, наоборот, что жизни простых идущих заботят вас сильней.

— Заткнись, — процедил Седой. — Думай, что и когда говоришь.

Рейка фыркнула:

— Я не видела брата уже почти три года, но всё равно понимаю почему.

Не знаю, услышал ли её Пересмешник, вернее, услышать-то он точно услышал, но отвечал всё равно Седому, зато так, что по-прежнему слышали все. И я, и не только я:

— Господин отверженных и потерявших надежду ценит меня не за то, что я держу язык за зубами. Например, если бы я знал про девок, которым приказали залезть к нему в постель, то сразу бы предупредил господина.

— Залезть в постель? — прошипела Рейка.

Я от досады скривился и ускорил шаг, отрываясь от Рейки и вопросов. Воздух вокруг становился всё гуще, всё сильней горчил — каждый шаг, каждый поворот по этим ярким, холодным катакомбам приближал нас к пленникам.

Замедлился я только при виде первой решётки из толстых стальных прутьев, а напротив неё остановился.

Светочи давали достаточно света, чтобы во всех мелочах разглядеть фигуру, сидящую в камере.

Мужчина. Худой, высохший, словно уже не один год его мучают голодом, грязный, кожа и халат не отличались по цвету от камня тюрьмы. Будь здесь чуть меньше света и на фоне стены он бы просто потерялся. Спутанные волосы не просто спускались по плечам, но сползали на пол, грязными змеями лежали вдоль ног, борода же грязными космами закрывала грудь. Сколько времени нужно, чтобы всё так отросло?

Вонь немытого тела наползала из-за решётки, не давая усомниться — годы, долгие годы.

Наши взгляды встретились, и я спросил:

— Кто ты и за что тут сидишь?

— Ответ за ответ, — голос пленника был хриплым и сорванным. — Чья кровь на твоём мече?

— Стражей этого города.

Глаза пленника блеснули:

— Похоже, интересные вещи происходят наверху. Неужели Небо услышало наши молитвы?

— Это не похоже на ответ.