Река Душ - Павел Каратанов (2025)

— Мама — это моя розовая овечка, а вот это — плюшевый медвежонок. Правда они теперь эльф и человек, но ты не пугайся — сегодня в дурдом мы тебя не повезём, мы только на завтра договорись, — подражая моему голосу сказала Клавдия.

— Убедительно, не поспоришь, — поддержал её Иван.

— А как насчёт кафе? — спросила я с надеждой. — Там чудо как хорошо!

— Мы лучше погуляем — и внимания меньше привлечём и на людей посмотрим в их естественной среде обитания. Но от денежки не откажемся — мороженки хочется, — уже нормальным тоном сказала Клавдия.

— Вот можешь ведь, когда хочешь, быть нормальным человеком. Пошли в скупку, разживёмся непалёной симкой, разменяем денежку да такси вызовем, — обозначила я ближайшие планы.

Просто симку мне продавать отказались наотрез (на местных я нисколько не походила и общение сразу не задалось), но «крутую сотыгу без палева в сборе» согласились продать без оформления за шесть тысяч двести рублей. Шесть пятисотрублёвок я выдала Клаве и сама, на остатки денег, отвезла их на набережную, в компанию к, одиноко стоящему на приколе, ледоколу «Ангара», а мы с Иваном отправилась к дому дяди Славы. Звонить и предупреждать о нашем визите не стала, короткий диалог в стиле — «Мама это я» — и ожидаемый ответ — «Прекратите эти идиотские шутки» — вполне можно было исключить из нашего общения.

Идти на важную для меня встречу в имеющихся одежде и виде я категорически не хотела, потому решительно повела нас в элитный центр красоты «За трансформаторной подстанцией». Бутик с надписью «Трансформатор Т-1» предоставил нам первоклассные костюмы: Ваня предпочёл белую рубашку, серый костюм-тройку и лакированные чёрные туфли; себе я подобрала бежевый жакет с юбкой чуть выше колен, белую рубашку и коричневые туфли без каблука. Парикмахерская с гламурной вывеской «РУ-0,4 кВ» со стилистом в моём лице выполнила наимоднейшие стрижки конца восьмидесятых годов прошлого века: Ване — полубокс, мне — конский хвост с чёлкой. Осталось навести лоск и, проходя мимо салона «Трансформатор Т-2», я создала себе неброский макияж, ну и заодно дурня умыла. Посмотрела, оценила — вручила Ване в руки букет хризантем-ромашек (мама терпеть не могла розы), взяла его под руку и поручила вывести нас из-за гудящей бетонной коробки.

В подъезд мы просочились за неспешной толстой тёткой — она пёрла сразу три пакета со жратвой, потела и пыхтела, на нас внимания ноль — не еда, не интересно. Новый телефон показывал шесть сорок пять вечера, кто-то точно должен быть дома — дрогнувшая рука, вдох, выдох — звонок.

Открыл дверь постаревший и поседевший, но всё ещё подтянутый, дядя Слава, сощурил глаза и молча качнул подбородком вверх-вниз, мол «чего надо».

— Мы не свидетели Иеговы и веру за деньги втюхивать не станем, — от волнения мне в голову лезла полная дичь. — Я пришла сказать тебе большое спасибо за афганку и рюкзак, дядя Слава, ну и маму повидать.

— Слава, кто там? — мама вышла из кухни-гостиной, вытирая руки небольшим полотенцем, — А…

— Я не «а» — я Василиса. Здравствуй, мама, мы вернулись, — на меня вдруг напала нежность и плаксивость, слёзы сами выступили на глазах.

— А я знала, — закончила фразу мама, — знала, что это не правда — не могла ты так просто исчезнуть, не так мы тебя воспитали.

— Не так, — согласилась я с ней, — я Ваню искала. Нашла вот, — и показала на него ладошкой правой руки.

— Так это не страшные инопланетяне, принявшие облик твоей помолодевшей дочери? — спросил дядя Слава, продолжая стоять в дверях гранитным утёсом, защищающим свою спокойную бухту. — Можно их в дом запускать?

— Я не знаю, как это возможно, но это Василиса… Заходите, конечно! — вспыхнула мама, махнула рукой и выронила полотенце.