Река Душ - Павел Каратанов (2025)

— Я не знаю, повелитель Кхет, — залепетал Иван. — Мир делает это по своему усмотрению, но думаю, что глобальной становиться самая сильная сущность мира. Если я стану самой сильной, то стану и глобальной. Но как ей стать я не знаю.

— Дура, дура, дура! Зачем-с я с-с тобой-с только с-связался, — тихонько запричитал Кхет. А затем громко и повелительно продолжил, — С-слушай-с меня и запоминай-с — ты, дура, решила, что не обладаешь-с с-способностями, что у тебя есть-с только разрыв-с, щит-с и усыпление. Это не так-с — ты с-создала много с-существ-с и с-способностей-с, но не заметила этого, потому что дура. Теперь-с я говорю тебе — ты с-способна на очень-с многое, с-способна с-создать-с всё, что только пожелаешь-с и ограничиваешь-с с-себя в-с с-создании и применении только ты с-сама, не мир-с, а только ты. Поняла меня?

— Не совсем, повелитель Кхет. А как же энергия, как я могу создать что-то если у меня мало энергии? — спросил Иван.

— Завтра я приду и решу это. А с-сейчас-с тренируйся с-создавать-с новое, только новое, ничего повторяющегося. И помни — мы с-следим-с за тобой-с! — после этих слов Кхет исчез.

Сразу после исчезновения незваного гостя я бросилась к Ване и обняла его, помогая подняться на ноги. Иван медленно встал и, поддерживаемый мной, слегка пошатываясь, направился в сторону нашего очага, мы вдвоём уселись на одно брёвнышко. Мне хотелось не откладывая обсудить произошедшее, ведь после такого события, уснуть уже точно не получится:

— Он знает главную тайну, которую, например, я поняла далеко не сразу и считала недоступной для местных, — озадаченно сказала я первой. В этот момент из палаток высыпали все наши соратники, полностью экипированные и готовые к бою.

— Знаешь, а эта его волшебная палочка действительно может причинять сильнейшую боль. И если бы не мои медитации, давшие способность управлять сознанием и телом, я бы не выдержал и заорал благим матом, — ещё больше озадачил меня Иван. — Но это наведённая боль, призрачная и не настоящая. Я могу её полностью заблокировать, но тогда буду выглядеть как бездарный актёр, забывший как играть свою роль на премьере.

— И долго ты собрался играть с ним в эту игру? — спросила я.

— Пока смогу водить его за нос и мы будем узнавать что-то новое об их планах, — ответил Иван, — не переживай за меня, не так уж и больно, да и всегда могу приглушить воздействие на себя.

— Хочешь быть мазохистом — будь им, — сварливо ответила я, — но мне не нравится то, что он может причинить тебе вред через щит. Что у него там в этой волшебной палочке ещё заложено? Может приказ на мгновенную смерть.

— На меня это точно не подействует, — усмехнулся Иван, — уж что-что, а самоконтроль, за время заточения, я успел развить до небывалых высот. Василиса, ты же видишь — он сам до смерти напуган, весь трясётся от страха — это такая же пешка, как и Властелин. Посмотрим, что он сможет дать мне завтра, но, в любом случае, эту игру надо продолжать пока есть возможность выведать хоть каплю информации.

— Ладно, Ванечка, но с этого момента ты всегда будешь ходить только под моим щитом и держать «темп» в постоянной готовности. Иначе хрен тебе, а не игры в шпионов. Я доступно объясняю?

— Мне приятна твоя забота и объясняешь ты хорошо и очень доступно. И я, конечно же, полностью согласен на твои условия, любимая моя Василиса.

— А ты говорил, что комиссар у нас не от мира сего — а он смотри какой умный, и командора по-настоящему любит, — все повернулись на этот удивительно детский голосок и увидели Стерву, сидящую на плече у Парамона и толкающую его локтем в ухо.

— Не придумывай, ничего я такого не говорил, — улыбнулся Парамон, поддерживая её игру.

— Не говорил, — согласилась с ним Стерва, подмигнула и погрозила указательным пальчиком, — но, согласись, уж точно подумывал.