Это он всё сделал? Воспоминания лоскутами собираются в общую картину. Помню, как он мне что-то вколол и закинул в свою машину подобно мешку с мусором. От осознания случившегося слёзы подступают к глазам, а подбородок начинает дрожать. Хочется моргнуть и оказаться в родных объятиях Джейсона. Джей!

— Где он? — вопрос слетает с губ, а из-за сухости во рту каждый звук лезвием вспарывает горло.

Морщусь от неприятных ощущений и смотрю на Форда. Он выглядит довольным, всё ещё в том же танцевальном костюме. Как бы мне хотелось сейчас разодрать ногтями его лицо. Кем он себя считает, раз позволяет себе похищать людей и вершить судьбы? Больной урод!

— О, наш общий друг? — Тайлер подходит ко мне вплотную, проводит тыльной стороной ладони по щеке. Пытаюсь отстраниться, но это его лишь смешит. — Он очень близко. Так близко, что скоро будет наслаждаться твоими криками, — наклоняется и шепчет в самые губы, а после одним рывком разрывает корсет платья до самой талии.

Крик вырывается непроизвольно, но вовремя вспоминаю, что сказал этот ублюдок, и пытаюсь заставить себя быть тише. Даже не представляю, что сейчас чувствует Джейсон. Он, наверное, сходит с ума от происходящего. Вспоминаю его родное лицо, искреннюю улыбку, и слёзы срываются из-под опущенных ресниц. В голову закрадываются страшные мысли: смогу ли я ещё когда-нибудь его увидеть? Смогу ли ощутить вкус его поцелуев? А самое главное — смогу ли сказать, как сильно его люблю?

Как же нелепо и глупо мы распоряжаемся самыми счастливыми минутами в своей жизни. Мы выпиваем их до дна, наслаждаемся, но в то же время тянем с признаниями, словно те чувства, которые испытываем к возлюбленным, в одночасье изменятся, испарятся. В то время, когда нужно кричать о них, мы ждём подходящего момента. А что, если его не будет? Что, если судьба разведёт вас и не даст произнести те жизненно необходимые слова, которые лавой курсируют в жилах и так и остаются неуслышанными? Страшно. Ужасно от этого страшно.

— Можно его увидеть? — не получается быть сильной, никак не выходит.

Паника захлёстывает с головой и не даёт нормально дышать. Даже перед смертной казнью полагается исполнение последнего желания. Всё, что нужно мне, — ещё раз увидеть выразительные глаза Джейсона.

— Боюсь, что это невозможно, но вот он сейчас смотрит на тебя, — Тайлер взмахивает рукой и показывает в сторону.

Замечаю небольшую камеру, и от этого внутренности сжимаются, от этого живот скручивает и начинает сильно мутить. Неужели он это всё сейчас видит? За что? Боже, за что?

— Если ты будешь послушной девочкой, то я не причиню тебе боли. Сильной, — Тайлер обходит меня сзади и разрезает верёвки, которыми были связаны руки и ноги.

Холодное остриё касается тонкой кожи моей шеи. Кончик впивается в плоть и ползёт вверх к уху, оставляя после себя неглубокий, но болезненный порез. Шиплю от боли, боюсь даже дышать. Форд наклоняется ближе и слизывает выступившую кровь. Как же это мерзко. И только когда он оказывается в шаге от меня, я наполняю лёгкие кислородом.

Освободившись от оков, тру запястья, пытаюсь встать, но не получается. Все мышцы словно окаменели, и стоит мне немного подняться, как сразу же падаю обратно. Но больше всего меня интересует, что задумал Тайлер. Чтобы мне хоть немного разузнать о его планах, придётся подыграть. Глубоко вдыхаю-выдыхаю, пытаясь обуздать дикую дрожь будто от лихорадки. Пока Форд стоит за моей спиной, смотрю в глазок камеры, где мигает красный огонёк и произношу одними лишь губами: «я тебя люблю, всё будет хорошо». Если Джейсон и правда меня видит, то он разберёт мои слова.

— Что тебе от меня нужно? — на мгновение прикрыв веки, произношу, стараясь говорить спокойным голосом.

— Хочу рисовать, — он оказывается передо мной, поднимает на ноги и одним рывком окончательно срывает платье, оставляя меня только в нижнем белье.