— Станислав Ковалёв, вы задержаны по подозрению в нарушении прав человека, — возле нас оказывается Мирослав и несколько незнакомых мужчин, догнавших нас за считаные секунды.

Я облегченно выдыхаю. Видимо, я была не одна, как уже могла надумать воспалённым от ужаса мозгом. Но спасительная делегация что-то слишком долго не спешила меня спасать, что поставило под сомнения планы Кирилла Бессонова и Мирослава Дымарского!

— Не по адресу, щенок, — фыркает Стас, встав с байка и потянув меня за собой за шкирку, заставляя буквально упасть в руки Мирослава.

Нас со всех сторон блокируют мотоциклы и одна машина, не позволяя двинуться с места при всём желании. Мирослав подбадривающе сжимает мои плечи и кивает в сторону остановившейся машины.

— До выяснения обстоятельств вас всех доставят в участок для допроса, — категорично и строго говорит Мирослав, подтолкнув меня в сторону машины. — Не беспокойся, о тебе позаботятся, но придется пару часов посидеть в участке. До моего прихода ничего не предпринимай, — шепчет мне на ухо, заставляя глупо кивать, едва понимая, что сейчас происходит.

Но всё оказалось не так просто и радужно, как сказал Мирослав. По прибытию в участок, я его не видела, как и объяснений от холенного мужчины в строгом костюме. Меня действительно посадили сюда, как преступницу, не давая возможности с кем-либо связаться.

Я вымучено вздохнула очередной раз, поглядывая на открытую дверь допросной. Я сижу одна уже на протяжении часа. Меня гложет беспокойство за Кирилла до щемящей боли в груди. Я ведь не всё ещё не знаю, что с ним, как он… Жив ли вообще? А угрозы Стаса с каждой секундой всё больше обосновываются в моей голове, загоняя в клетку переживания и страха. Вдруг, я совершила ошибку, доверившись Миру? Вдруг Ковалёв действительно может навредить Киру? Что, если он уже это сделал?!

Поддаюсь импульсивности и подпрыгиваю на ноги, подлетев к двери допросной, резко распахивая их в жгучей уверенности, что нужно срочно предпринять попытку добиться телефонного звонка или найти Дымарского. Невозможно сидеть сложа руки в такой напряженной ситуации!

Но я совсем не ожидала увидеть вздрогнувших родителей, когда я едва не вынесла дверь ногой. Они изумленно осматривают меня, а я их, не веря своим глазам. И в этот момент я впервые за всё время поддаюсь эмоциям, громко всхлипывая, бросившись в объятия ошарашенных родителей. Меня трусит от подступившей истерики.

— Мама… Папа… — они оба принимают от меня объятия. Мама тоже начинает плакать, а папа с угрожающей серьезностью осматривает моё состояние с повышенным вниманием уставившись на моё лицо.

— Детка, — голос мамы дрожит, — всё хорошо. Мы здесь… — она крепко сжимает меня в объятиях, стирая мои слезы мелко подрагивающими пальцами.

— Я всё объясню, клянусь… Но скажите, вы знаете, что с Кириллом? Где он? — шепотом спрашиваю я, с болезненно надеждой заглядывая в глаза отца и матери. — Он… Жив?

Они, не сговариваясь, оборачиваются. И я вижу Кирилла, который прижимает к своему лицу полотенце, мирно беседуя с Мирославом в стороне. Он замечает меня, и бодро улыбается, махнув рукой в знак приветствия. Только в следующую секунду он сразу же морщится, прикладывая руку к ребрам, покашливая.

Срываюсь с места и оказываюсь за считанные секунды рядом с парнем, но не решаюсь к нему прикоснуться. В близи он выглядит плохо. Кирилл потрепанный, грязный и весь в крови. Смотрю на него с обвинением и заплывшим взглядом из-за слез. Разве можно так заставлять меня нервничать?!

— Всё в порядке, Лиса. Прости, что задержался, — говорит он положив руку на моё плечо и я не выдерживаю, порывисто обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. — Тише, крошка, у меня, кажется, пару ребер сломано.