Пожар моего сердца - Соня Менделеева

Анна откинула голову на спинку сиденья и тихо спросила: — Ты уверен, что сможешь выдержать неделю?

— Да. Я уверен.

Он был уверен, что выдержит гораздо больше недели. Однозначно. Независимо от результатов теста.

Глава 20. Страхи

— Тебе когда-нибудь бывает страшно? — спросил Данил, обходя периметр октагона в спортзале.

— Конечно, — ответил Глеб, когда на его телефон пришло сообщение от Анны.

Она интересовалась, как у них дела. Арина пригласила ее на собрание книжного клуба. Анна не хотела идти, но потом Нина и Алина позвонили ей и уговорили прийти. Его двоюродные сестры могли быть очень убедительными. Особенно Нина. Глеб знал, что Анне нужно было время для себя. Он также видел, что ей нелегко было это принять.

Натали присматривала за девочками, а Глеб привел Данила в спортзал.

Он напечатал быстрый ответ, сообщив ей, что у них все в порядке. Он подумал о том, чтобы отправить ей еще одно сообщение — со словами, что скучает по ней; но он пытался сохранять границы, которые она установила. Поэтому воздержался.

— Раньше я никогда не боялся, пока моя мама не заболела. — Его рука пробежала по бортам ограждения, когда он сделал еще один круг. — Но теперь… Мне становится страшно… иногда. Он видел, что парню было больно. Его убивало то, что он не мог сказать Данилу, что все будет хорошо. Глебу хотелось сказать ему, что, несмотря ни на что, он всегда будет рядом с ним.

Поскольку он не мог этого сделать, то решил, что самое меньшее, что он может сейчас сделать, — это дать Данилу понять, что он не одинок в своих чувствах.

— Все боятся. И если кто-то скажет тебе, что это не так, значит, он полон дерьма, — нарочно выругался Глеб.

Это возымело желаемый эффект. Уголки губ Данила приподнялись.

Днем ранее, когда они играли в догонялки с Анной и девочками, Глеб ушиб палец на ноге и случайно выругался. Близняшки не заметили, а вот лицо Данила просияло.

Анну же это не так позабавило. Он получил от нее «тот самый» взгляд. Такой же, как и тогда, когда он заговорил о семейном ужине в присутствии детей. Очевидно, это было категоричное «нет». Никогда не упоминайте о каких-либо действиях, которые не были согласованы заранее.

Он также заметил этот взгляд, когда спросил детей, не хотят ли они вторую порцию мороженого, после того, как они прикончили свою первую порцию в рекордно короткие сроки. А еще — когда он инициировал зажигательное выступление Маленького поросенка, читая девочкам сказки на ночь.

Все это были серьезные нарушения.

В первый раз, когда он увидел этот взгляд, он был сбит с толку. Теперь же он знал, что это означало требование немедленно прекратить то, что он делал. Глеб чувствовал себя так, словно прошел ускоренный курс по воспитанию детей.

Можно предположить, что так было с большинством родителей. Родители. Вот кем он хотел быть — с ней, с детьми.

Ему было все равно, каковы результаты тестов; сейчас он был в этом уверен. Глеб хотел, чтобы они были семьей. И он хотел сказать Анне об этом сегодня вечером.

— Что ты делаешь, когда тебе становится страшно? — голос Данила вернул его в реальность.

— Ну, раньше я просто держал это внутри. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал и волновался. Я не хотел, чтобы меня жалели. Я хотел быть сильным ради своих близких.

Губы Данила сжались в тонкую линию, и он кивнул. Было ясно, что на плечах этого маленького человечка лежит тяжесть всего мира, и Глебу больше всего на свете хотелось снять с него эту ношу.

— Но потом я понял, — продолжил Глеб, — что, держа все в себе, только усугублял ситуацию. Потому что, чем более одиноким я себя чувствовал, тем более пугающим становилось то, чего я боялся. Так что теперь я пытаюсь разговаривать с людьми. С людьми, которым я доверяю, с людьми, которые заботятся обо мне. Я рассказываю им, через что прохожу. И знаешь, что? Это помогает.